— Нет, — покачал головой американец. — Пока нет.

— Тогда ты ни хрена не поймешь.

— У меня есть младший брат, — сказал американец.

— Это совсем другое. Ребенок, это ребенок… А братья или сестры… Знаешь, меня разлучили с ребенком. Ну скажи, разве можно разлучать мать дочерью?! Конечно, нет. А эти гады… Им все равно, потому что в них нет ничего человеческого. Ничего… Возможно, это Божье наказание за то, что еще совсем недавно я мечтала от нее избавиться.

Замолчав, я представила себе злосчастную плетеную корзину, лежащую в ней сонную малышку и с трудом сдержалась, чтобы не закричать. Меня буквально трясло.

— Тебя мороз?! — испугался американец.

— Это не от холода.

Не сдержавшись, я опустила голову и тихонько заплакала. Он растерянно взял меня за руку и нежно ее погладил. От этого теплого и дружеского жеста я почувствовала себя еще хуже и зарыдала во весь голос.

— Я отчетливо понимала, — из моей жизни исчезло настолько важное, что и все мое дальнейшее существование становилось бессмысленным. Я никогда не свыкнусь с мыслью о том, что у меня больше нет дочери. Воспоминания о том, что я бросила ее на чердаке с совершенно чужой женщиной, которую так глупо посчитала своей подругой, никогда меня не покинут, и я не смогу ходить по земле с таким страшным грузом на душе, — есть, спать, смотреть телевизор, встречаться с мужчинами, притворяться, врать самой себе и делать вид, что все хорошо. Ведь я сама бросила свое дитя на произвол судьбы. Теперь мне не нужно рассказывать, что такое настоящее горе. Теперь я знаю это непонаслышке.

— Хорошая погода, — напомнил о себе американец и потрепал меня по плечу.

Я подняла голову и увидела, что дождь прекратился, ветер стих и выглянуло солнышко.

— А это точно мебельный магазин? — спросила я.

Он расплылся в улыбке, галантно продемонстрировав блистательную фарфоровую челюсть, чем натолкнул меня на мысль о том, что в Америке и вправду все смеются по поводу и без него.

— Магазин занимать второй этаж. А первый — бар.

— А может, тут рядом есть еще один мебельный магазин?

— Есть, но он не рядом. Нужно пройти.

— Сколько?

— Что?

— Я говорю, сколько нужно пройти?

— Километров пять.

В этот момент входные двери распахнулись и на пороге появилась растрепанная и промокшая Галина с плетеной корзиной в руках. Я бросилась навстречу.

— Поосторожнее, Динку разбудишь! — не на шутку перепугалась она.

— А ты почему так долго?! Тут идти ровно пять минут. Где тебя черти носили?

— Ты видела, какой был дождь?

— Видела. Ну и что?

— Ничего. Если бы я в такой дождь с ребенком пошла, у малышки уже было бы воспаление легких.

— Так дождь черте когда пошел, а что ты делала до этого?

— Я кормила ребенка.

— Где? — уже тише спросила я.

— В одной забегаловке. Динка проснулась и начала кричать, что мне оставалось делать? Пришлось ее накормить.

— Ну и чем ты ее накормила?

— Конечно, смесями, чем же еще…

Я подошла к корзине и тихонько приподняла марлю. Малышка мирно покапывала. Рядом с ней лежала бутылочка со смесью, закутанная в небольшое столовое полотенце, в ногах — уже распакованная пачка памперсов.

— Вот и памперс новый надела, — продолжала оправдываться подруга.