В его глазах забегали маленькие лукавые чертики.

— А ну-ка встань! — звонко скомандовал он и взмахом руки приказал мне подняться.

— Что?

— Встань!

Я медленно встала и опустила руки по швам, словно оловянный солдатик.

— Не сутулься.

— Что?

— Ну что ты сгорбилась? Я хочу, чтобы ты расправила плечи и выкатила свою красивую грудь вперед.

— А разве я сгорбилась?

— Еще как! Представь, что ты манекенщица, что ты идешь по подиуму и на тебя смотрят десятки мужчин.

— Да какая с меня манекенщица, — тихо промямлила я и опустила глаза.

— Ну я же не говорю, чтобы ты ею была. Я хочу, чтобы ты себя ею представила.

Я выпрямилась и выпятила грудь. И сама не знаю, почему я так безвольно подчиняюсь этому мужчине, но я почувствовала, что мне хочется ему понравиться.

— А теперь подойди к окну.

— Зачем?

— Ты задаешь слишком много вопросов.

— А ты не даешь на них ответов.

— Подойди к окну.

Я стояла как вкопанная.

— Пожалуйста…

— Я подошла к окну и вновь расправила плечи. Вот так замечательно.

— Что дальше? — В моем голосе появились нотки, полные вызова, и я поняла, что уже смогла принять правила его игры.

— Постой вот так немного.

— Зачем?

— Я хочу тобой полюбоваться!

— Чем тут любоваться… Я сейчас так выгляжу… Без слез не глянешь.

Ты выглядишь просто потрясающе! Особенно когда твой силуэт вырисовывается на фоне окна. Знаешь, еще сегодня, до того как встретиться с тобой, я чувствовал себя ужасно усталым, выжатым как лимон. У меня начался кризис среднего возраста.

— А что это такое?

— Ты и вправду не знаешь, что такое кризис среднего возраста?

— Нет.

— Ну ты даешь!

— Я слышала это выражение, но никогда не задумывалась над его смыслом.

Это такое состояние души, когда понимаешь, что молодость ушла и никогда не вернется, что лучшие годы остались позади.. Что ты никогда не наденешь рваные джинсы, не пойдешь на дискотеку и не пощупаешь какую-нибудь старлетку в медленном танце, что не будет первых робких поцелуев, ночных звезд и клятвенных обещаний вечной и нерушимой любви. Все осталось в прошлом и уже никогда не вернется. Мы стали старше, мудрее, а проще говоря, мы медленно, но верно начинаем стареть. Мы перестали чему-либо удивляться, мы все знаем и нас уже ничем не удивишь. А так хочется отмочить какой-нибудь сумасшедший поступок на глазах у всех, бросить вызов, почувствовать себя молодым, незрелым пацаном. Хочется слушать те песни, которые слушает современная молодежь, смотреть те же фильмы, что смотрят они, но, увы, у нашего поколения свои вкусы и свои привычки. Они отличаются от тех, которыми живет новое поколение. Это не значит, что я ощущаю себя дедом, нет. Но я точно знаю, что я не молод. Уже не могу не спать несколько ночей подряд, бутылками пить портвейн и вести тот разгульный образ жизни, который я вел раньше. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Понимаю.

— У тебя бывает такое?

— Нет. Я воспринимаю вещи такими, какие они есть.

— И в тебе не появляется протест?

— По этому поводу нет.

— Странно, а я думал, что эта болезнь поражает всех или уж во всяком случае многих.

— Нет, меня она обошла стороной. Послушай, а мне долго так стоять?

— Постой еще. Тебе же нетрудно…

— Да в общем-то нет.