Изменить размер шрифта - +

 Но я уже взяла себя в руки, к тому же надо было на работу, поэтому я вежливо поблагодарила его и отказалась.

 Это было в прошлом августе, сейчас март, Лешки нет, но почему-то мы с Борисом все равно видимся довольно часто. Лешка из принципа пишет письма только на мой адрес, поэтому Борька вечно торчит здесь. Вообще-то он очень скучает по Лешке, иногда заходит в его комнату и просто там сидит.

 Тогда в августе после отъезда Лешки мне очень не понравилась жалость во взгляде моего бывшего мужа. Поэтому я, недолго думая, завела себе любовника, вернее, не то чтобы любовника, а так, сердечного приятеля. Мы немного повстречались, а потом как-то само собой все прошло. Борька на это время куда-то пропал, потом опять появился. Там у него с его лахудрой, по-моему, не очень-то. У нее есть сын, помладше Лешки, очень избалованный. Сама Борькина новая жена очень деловая, крутая, много работает. Я ее как-то видела: одета хорошо, может произвести впечатление. Непонятно, что она могла найти в моем бывшем муже, он-то как раз не красавец, росту среднего, сам тощий. Зарабатывал он не ахти как, с ним мы перебивались, а новая жена купила ему машину, чтобы он ее на работу возил, а после отъезда Лешки устроила его в банк, он вообще-то хороший программист, соображает в этом деле. Я никогда не расспрашиваю моего бывшего мужа о его личных делах: мы официально развелись, он для меня лишь отец моего ребенка, какое мне дело до его отношений с женой и комплексов вины? У меня своих проблем хватает.

 Зазвонил дверной звонок. Я поковыляла открывать. Увидев меня в халате, Борька удивился:

 — Ты заболела, что ли?

 — Да нет, ничего. Слушай, мне так неудобно. Я тебя с места сорвала, а письмо-то на работе осталось.

 Он расстроился, но виду не подал.

 — А я уже машину на стоянку поставил, думал, посидим, чаю попьем.

 Вот еще, чаем я его буду поить, пусть его жена поит и кормит!

 — Извини, у меня и к чаю ничего нет, стоически держалась я.

 — А это ничего, я тут принес, — он протянул мне пакет.

 Я заглянула: сыр, ветчина, даже батон и торт шоколадно-вафельный, мой любимый, кокосовый. Ну надо же! Пахло очень вкусно, есть хотелось зверски. И я проявила слабость — согласилась на чай.

 — Ну ладно, ставь чайник, я сейчас. Я взяла пузырек перекиси водорода, вату, бинт и удалилась в ванную. Когда я заставила себя взглянуть на свое колено, мне стало плохо. Колготки буквально заскорузли от грязи и крови, все это засохло, стянулось и вид имело ужасный. Я вылила на вату перекиси, стала промокать, но там нужен был не аптечный пузырек, а цистерна. Терпение никогда не входило в число моих добродетелей, я дернула за колготки и, не удержавшись, застонала. Тут же раздался стук в дверь, и Борькин обеспокоенный голос спросил:

 — Милка, ты там жива? Что случилось? Открой!

 Пришлось открыть. Борька посмотрел на мою коленку и выволок меня на кухню, где было больше света.

 — И ты с этим сидела весь день? Что там у вас, аптечки нет?

 Если бы он знал, что я с этим не сидела, а шлялась по холоду и грязи, по чужим дворам и подъездам, что бы он, интересно, тогда сказал? Борис усадил меня на стул посредине кухни, разорвал старое полотенце на салфетки, налил в тазик теплой воды и положил мокрую салфетку мне на колено.

 — Вот держи, долго надо сидеть, чтобы отмокло. Слушай, тебе же укол надо делать против столбняка.

 — Да отстань ты! Укол еще я буду делать, йодом помажь, и все.

 — Как тебя угораздило-то?

 — Ну, бежала за троллейбусом и упала. Он был такой заботливый, прямо курица-наседка. Меняя салфетку, Борька опустился передо мной на колени, так ему было удобнее.

Быстрый переход