Елизавета доверяла Сесилу, как никому другому. Он мог давать ей советы, противоречащие ее желаниям, и она их выслушивала. Назначая его своим главным советником, королева взяла с него клятву: всегда говорить ей правду без страха разгневать или желания польстить. В свою очередь, Елизавета пообещала всегда прислушиваться к его словам и не обвинять, если даваемые советы будут противоречить ее желаниям. Более никто из членов Тайного совета не обменивался подобными клятвами с новой королевой. Впрочем, никто из них и не значил для нее столько, сколько Сесил.

Елизавета видела, как ее отец прогонял советников, слова которых расходились с его желаниями. Он мог обвинить их в государственной измене только потому, что они явились с плохими новостями. Ее не смущало, что в конце концов Генрих VIII превратился в тирана, ненавидимого своими ближайшими союзниками. Такова уж природа королевского правления. Но своей нетерпимостью и нежеланием слушать советы отец отдалил от себя лучшие умы королевства. Невзирая на юный возраст, Елизавета сумела извлечь из отцовского правления полезные уроки.

Все же ей недоставало взрослости и опыта, чтобы править самостоятельно. Корона была великовата для ее головы в прямом и переносном смысле, а в стране хватало врагов новой королевы. Молодая женщина, всего двадцати пяти лет от роду, у которой ни отца, ни матери, ни любящих близких родственников, способных дать совет. Ей пришлось окружить себя надежными друзьями: Сесилом, ее бывшим учителем Роджером Ашамом, гувернанткой Кэт Эшли, грузным, любящим посплетничать казначеем Томасом Парри и его женой Бланш, которая в свое время нянчила Елизавету. Став королевой, она не забыла никого, кто оставался верным ей в ее бытность опальной принцессой. Всех своих старых друзей она щедро вознаградила за годы ожидания.

«Смотрю, она предпочитает общество низов, – думал Дадли, переводя взгляд то на Сесила, устроившегося за столом, то на Кэт Эшли, сидевшую у окна. – Ничего удивительного. Ее воспитывали слуги, люди недалекого ума, и она усвоила их ценности. Торговля, крепкое домашнее хозяйство, значимость поместья, которым умело управляют, – это весь круг их интересов. Пока я слонялся по залам дворцов и учился у отца повелевать придворными, Елизавету волновало, как бы подешевле купить бекон и не залезть в долги. – За одной чередой раздраженных мыслей последовала другая. – Пока что она – правительница мелкого калибра. Королева только по названию. Устроила столько шума из-за дарохранительницы, поскольку та с детства мозолила ей глаза. А вот в крупные церковные споры она не сунется. Узость взглядов. Да и откуда им быть широкими, если Елизавета постоянно думала только о том, как уцелеть?»

Сесил подал знак одному из своих писарей. Тот подошел и вручил молодой королеве исписанный лист бумаги.

«Если хочешь повелевать своей королевой, ее надо перво-наперво отделить от Сесила, – подумал Роберт, глядя на поглощенных чтением Елизавету и сэра Уильяма, головы которых почти соприкасались. – Если хочешь править Англией, перво-наперво придется избавиться от Сесила. А еще раньше нужно сделать так, чтобы она потеряла веру в него».

Елизавета указала на какую-то строчку и о чем-то спросила. Сесил ответил. Она утвердительно кивнула, подняла голову, увидела Дадли, глядящего на нее, и подала ему знак приблизиться.

Роберт, не скрывая самодовольства, выступил вперед, ловя на себе завистливые взгляды остальных придворных.