«Доверься мне», — попросил он, и, дожидаясь его в одиночестве среди враждебных гор, где-то в глубине души Дорис понимала, что может доверять, что он не тот человек, кто уйдет и бросит другого в опасности.

 А раз она могла доверить ему свою жизнь, то уж, конечно, могла доверить ему и свое сердце, свою любовь.

 — Тебе не следовало сюда спускаться, — прошептала Дорис. — Не следовало так рисковать.

 — Я хотел быть с тобой, — просто ответил он и протянул руку к ее руке, пальцы его переплелись с ее пальцами и успокаивающе сжали их. —   Я едва ли планировал такое на сегодня, — невесело пошутил Смайлз.

 — Да? — отозвалась Дорис. —   А я так поняла, что именно в этом и заключается твой план убедить меня в эффективности курсов: взаимное доверие, взаимозависимость, — постаралась она поддержать его шутку, но слезы опять застлали глаза. Тем не менее, она продолжала: — Но тебе не следовало быть здесь. Рисковать собой. Это моя вина.

 — Нет, моя, — возразил Невил. —   Я ведь видел, утром что-то было не так, но подумал…

 — Что я дулась из-за ночи.

 Лицо Дорис перекосилось от боли, побледнело, заставив Смайлза встревожиться:

 — Что с тобой? Что случилось?

 — Ничего. Просто… — Дорис взглянула на него. — О, Невил, если что-нибудь случится с нами… с тобой… Мы ведь так и не стали любовниками. Я никогда не ощущала прикосновения твоей кожи к моей. Никогда не прикасалась к тебе, не лежала в твоих объятиях… Я думала об этом, пока тебя не было. Думала, какой глупой была. Как много времени потратила даром. Ты прав, я не хотела доверять тебе. Я боялась.

 Дрожащим голосом Дорис поведала историю Мэгги. Когда она закончила, Невил был так тих, что девушка подумала, он рассердился.

 — Я знаю, мне не следовало подгонять тебя под стереотип, — поспешно добавила она. — Ты был прав, когда говорил, будто мой страх доверять кому-то, вероятно, коренится в ранней смерти родителей. Пожалуйста, не надо меня ненавидеть.

 — Ненавидеть тебя?

 Голое его звучал так резко, будто он наглотался пыли.

 — О боже, Дорис. Если бы я кого и ненавидел, то только не тебя, а самого себя. Мне следовало дать тебе больше времени, больше понимания вместо самоуверенного требования доверять мне. — Он замолчал, нахмурившись, и, подняв голову, взглянул вверх. — Слышишь? Это вертолет. Ты слышишь?

 Дорис слышала, только боялась поверить.

 — Скоро все кончится, — пообещал Невил. — И когда, — взгляд, который он бросил на нее, был красноречивее всяких слов, — когда все завершится, я позабочусь, чтобы ты исполнила все обещания, данные мне. Причем с каждого будут взиматься проценты.

 — Звучит так, словно мне придется провести весь остаток жизни в твоей постели, отрабатывая долг, — ответила Дорис.

 Она готова была взлететь не только от облегчения, обещанного скорым спасением, но и от незнакомого чувства невесомости и легкости, оттого, что впервые в жизни поделилась с кем-то глубоко запрятанными страхами.

 Чувство легкости и эйфории так переполнили ее, что Дорис была готова бегом взбежать по склону горы.

 — О, Невил, — сердце забилось сильнее, когда она протянула руку и коснулась его лица.

 — Не надо, — предупредил он. — Вертолет прибудет сюда в любую минуту, а мне меньше всего хочется вписать свое имя в историю в качестве человека, который перевозбудился, оказавшись в ловушке в горах.