— Господи, сейчас же день! Что тебе от меня надо? Не подходи, ты, чертов ублюдок! — Выкрикнул Макс.

Но ему пришлось замолчать, как будто бы перекрыли кислород. Ведь эта тень оказалась не кем иным, как Леной, которая в простеньких джинсах и легкой блузке смотрела на него с ее простой, белокурой улыбкой.

Максим немедленно пошел к ней, улыбаясь, как сумасшедший. Ему было так легко идти, будто он находился в лунной атмосфере.

— Что ты тут делаешь? Я даже уже не ожидал, — заявил он первое, что пришло ему в голову.

— Я пришла тебя навестить, ты же сам этого хотел. Ожидать надо всегда. Даже тогда, когда это бессмысленно и сюрреалистично.

Максим обнял девушку и крепко поцеловал ее в губы.

— Господи, я не верю. Я не верю, что мы снова с тобой. Почему ты меня заблокировала? Я сделал что-то не так? Тебя что-то обидело?

— Нет. На то были свои причины. Но теперь я с тобой!

— Я тоже! Я тоже с тобой, моя родная! И мы вместе будем с тобой! Учиться, жениться, воспитывать детей. Ты одна только для меня есть, и никто никогда не будет мне нужен больше.

Макс гладил Лену по щекам. Она нежно улыбалась, смотря в его раскрытые до предела глаза.

— А ты помнишь наше лето, Максим, помнишь Любовное море? Или ты уже все забыл? Вы парни все так быстро забываете…

— Нет! Ты что, нет! Я ничего не забыл. Я помню твой стих, я помню все, что было между нами. И у нас еще будет, еще будет ни одно, ни два и даже ни…

Максим оборвался на полуслове. Он посмотрел поверх Лены в окно. За окном стояли зеленые, изумрудные деревья и текла река. Около реки был самодельный пирс для рыбной ловли, который в народе называется сижей. А около этой сижи неистово целовались двое влюбленных.

— Господи, да это сон! Это все чертов сон…. Почему же он такой реальный… — На глазах парня выступили слезы.

— Не бойся. Ты можешь сделать этот сон явью. Все в твоих руках, Максим. Просто не бойся, — говорила Лена, улыбаясь своей «фирменной» улыбкой.

— Уйди! Уйди, пошла вон! Я не хочу это видеть! Убирайся.

— Просто не бойся…. Не бойся…. Все хорошо.

Голос Лены и гневные выкрики Максима смешались, как в скоростном миксере.

Но эта сумбурная вакханалия продолжалась не долго. Реальность сонного мира начала постепенно стираться. Лена ушла куда-то в другое измерение, комната растворилась и он проснулся.

Максим лежал на животе. Здоровая нога его висела за пределами кровати. Казалось, что он бегал во сне по своей постели. И в самый разгар такого бега его разбудили.

— Вот блин, блин, твою мать. Еще ее мне не хватало…. Приснится же такое… Такое реальное… — Ворчал парень, выпутываясь из одеяла и пытаясь встать. Он почувствовал желание отправиться в туалет, которое его в принципе и разбудило.

Как обычно, опершись на один костыль, он начал полу прыгать в направлении уборной. Но тут его привлекло окно, около которого он только что целовался с Леной в своем странном сне.

Парень подошел к застекленной глади в пластиковых рамах. На улице уже был вечер. Солнце медленно скрывалось где-то за дальней полоской деревьев.

Весь пейзаж, насколько хватало глаз, был мрачно багровым и наполовину лысым. Ноябрь. Ноябрь входил в силу, уничтожая последнюю листву, которая решила взбунтоваться, и не облетать в октябре.

Никаких тебе изумрудных деревьев, рек, целующихся пар и что самое главное, никакой Лены.

Смотря в окно на дорожку, обрамленную мрачными клумбами, парень вдруг почувствовал резкую боль. Эту боль мы чувствуем в том момент, когда осознаем насколько сурова наша реальность. И насколько сложно вновь вернуться туда, где никакой суровости еще не было.