— А почему бы и нет? Спасибо. Я не верю вам, но милый комплимент всегда приятен. И вы не должны обращаться ко мне «мисс», будто я не работаю, а живу здесь! Меня зовут Миген.

— Мне будет приятно называть вас Миген. Если вы меня снова простите, то я скажу, что вы воспитаны лучше самых богатых женщин. — Браун пустил в ход свою обескураживающую улыбку, в глазах появился охотничий блеск. — Я славлюсь тем, что говорю правду, а потому вы обязаны верить мне.

Миген рассмеялась, обрадовавшись тому, что горькая боль в груди начала таять.

— Вы слишком любезны.

— Для меня будет честью, если вы станете называть меня по имени — Кевин!..

— Это имя бойких ирландцев вам подходит.

— Мне давно так не говорили.

— Правильно, ведь теперь, насколько я понимаю, вокруг вас всегда целый хоровод девушек.

Они медленно направились к кухне, но Браун при ее словах остановился и театрально приложил руку к груди.

— Это не правда! Перед вами одинокий мужчина! Кто распространяет такие сплетни?

— Вы что, забыли? Это… — Имя, которое она собиралась назвать, и улыбка застыли на ее устах.

Браун увидел в ее глазах настоящую боль и пришел в замешательство. Но постарался сменить тему разговора:

— Ну а как прошла сегодня ваша верховая прогулка?

Миген с трудом ответила хриплым шепотом:

— Я бы выпила чашку чая.

Ошеломленный и встревоженный, Браун повел побелевшую Миген на кухню и усадил ее там у плиты на стул с плетеной спинкой. Несколько минут она не двигалась, подобно статуе, затем на побледневшем, как бумага, лице появился легкий румянец, а в глазах мелькнули прежние задорные искорки. Почувствовав облегчение, он пошел за чашкой чая, а когда вернулся, то увидел, что Миген протянула руки к огню и уже совсем весело улыбается.

— Спасибо Кевин, — сказала она, беря слегка дрожащими пальцами чашку. — Простите, не знаю, что со мной сталось.

Внезапно я почувствовала жуткий холод…

У Брауна хватило разума не упоминать больше о дневной прогулке верхом и не обсуждать, имело ли это отношение к странному поведению Миген. Кевин увел ее в уголок столовой для слуг, и Они уселись там в стоящие напротив друг друга в резные деревянные кресла.

— Ну и… — начал он с деланной веселостью. — Я хочу знать, просили ли вы выходной. Я уж не спрашиваю, как это Смит разрешила вам улизнуть!

— Ну что же… — засмеялась Миген.

— Ага! Я так и думал, что вы с ней это не обсуждали. Вы же распоряжаетесь своим временем сами. Ведь ваша госпожа приходит и уходит, когда ей заблагорассудится, — на балы, к портным и модисткам, в театр… Мне в таком случае пришлось бы солгать. Я же только кучер! А вы заслуживаете хоть чуточку отдыха от работы. Я узнал, что завтра во второй половине дня будет званый прием у мэра Пауэла и поэтому Бингхэмы и мисс Уэйд уйдут из дома. Поскольку прием состоится в соседнем здании, мне не надо везти их туда, и у меня выдается свободное время. Я буду рад, если вы проведете этот вечер со мной.

Миген размышляла над тем, что сегодня вечером Лайон будет с Присциллой в театре, завтра — у Пауэла! «А я, — сокрушалась она, — останусь дома с вывихнутой лодыжкой и ощущением одиночества и боли…»

— Что вы имеете в виду? — спросила она Брауна.

Тот улыбнулся, будучи совершенно уверенным в своем обаянии:

— Поскольку вы новичок в нашем городе, я думаю, что вам было бы интересно посмотреть музей Пила.