Монета закрутилась, потом развернулась в направлении лестницы, где весело поскакала по ступеням вверх, доскакала до пятого этажа и там легла у очередной ничем не примечательной двери.

Арон глубоко вдохнул и толкнул эту дверь.

Лето. Все в этом воспоминании было летом – ярким, красочным, счастливым. Где-то далеко жужжали довольные пчелы, пели птицы, раздавался детский смех.

Неправильно! — мелькнула мысль. — Это снова моя память!

Потом воспоминание поглотило его.

Арон выглянул в окно — Рикард с Инкой, дочерью приходящей служанки, пытались достать из кустов сердитого котенка. Котенок не давался. Это затянется надолго.

Тери подошла к нему со спины, обхватила руками.

– Теперь ты долго не уедешь?

– До осени.

Арон обернулся к ней, отвечая на объятие. Не удержавшись, поцеловал ее мягкие сладкие губы.

– Дети заняты. Можем и мы…

Возмущенное ойканье за окном, последовавший за ним взрыв смеха и удаляющийся топот маленьких ног подтвердили, что дети были очень заняты. Не оборачиваясь, Арон мог сказать: причиной всех звуков был котенок, выбравшийся из кустов с другой стороны и сбежавший от надоедливых детишек.

Тери ответила на его поцелуй, потом чуть отстранилась. Кончиками пальцев невесомо провела по его щеке, очертила скулы.

– Люблю, – прошептала, – люблю тебя…

Что-то сдвинулось, поменялось. Будто реальность стала призрачной, расслоилась на две.

И в первой реальности Арон видел Рикарда, вбегающего в дверь, тянущего за собой ревущую Инку с глубокой кровоточащей раной на коленке – последствие неудачного падения. Ощущал собственное разочарование от сорвавшегося момента. Видел, как Тери торопливо ищет, чем промыть и перевязать рану…

А во второй реальности он лишь крепче прижал Тери к себе, покрывая поцелуями ее лицо и шею. Во второй реальности…

Но ведь этой второй реальности никогда не существовало.

Воспоминания — и настоящее, и ложное — исчезли, как только Арон осознал причину двойственности. Следом – в ледяное крошево гнева – рассыпался замок, рухнул океан неба. Через мгновение не было уже ничего, кроме клубящейся темноты и огненной стены по кругу. И Прежнего, стоявшего напротив.

– Это моя память! — прошипел Арон. Никого он не ненавидел так сильно, как своего двойника сейчас. — Это моя Тери!

По лицу Прежнего скользнуло что-то, напоминающее смущение. На мгновение -- и тут же исчезло.

– Хороший был день. Славный. Сладкий. Я лишь чуть его улучшил, – он обезоруживающе развел руками. – Ну право, братец, не сердись. Ты украл у меня тело, а я всего лишь поиграл с твоими воспоминаниями. Кстати, я уже много что успел посмотреть. У тебя была такая яркая жизнь, столько событий. Даже завидую. Не то, что у меня – только магия да интриги…

– Заткнись!

Гнев… Поддаться гневу было бы так легко. Поддаться и положить все силы, чтобы уничтожить Прежнего. Но его Рикард… Альмар… Живые были важнее, чем память о мертвых… Даже о самых дорогих ему мертвых.

Прежний с насмешливой полуулыбкой следил за Ароном, но ничего больше не говорил. Ждал.

– Ты знаешь, почему я искал тебя? – говорить ровным тоном оказалось неимоверно трудно.

– Соскучился? – Прежний приподнял брови.

– Ри… Альмар в беде. Мне нужно знать, как найти ребенка по родственной крови и как открыть Врата.

– Вот как… – Прежний больше не улыбался. – Скажи мне, братец, ты хотя бы понимаешь, что Альмар вовсе не твой сын? Что твой настоящий сын мертв? Абсолютно, безвозвратно мертв? Что Альмар – мой?

– Понимаю.

Прежний нахмурился:

– Надо же.