Ночь выдалась темная, небо скрывали облака, но на улицах курфюрстенбурга ярко горели газовые фонари, светились вывески, окна домов. По мостовым катились многочисленные экипажи, а тротуары заполняла публика; в некоторых местах висели транспаранты с приветствиями в адрес прибывающего посольства Магриба, тоже подсвеченные. Внешне о войне здесь напоминало только то, что на перекрестках полицейские жестко останавливали все движение перед военными всадниками.

Никого это не раздражало. Совсем наоборот, бюргеры улыбались, приветственно махали руками, пытались вручить цветы и какие-то подарки. Забыв об усталости, егеря приосанились, напыжились. Красавец-капрал Монтегю целовал дамские ручки прямо из седла, а Нарген, напротив, сидел истуканом, глядя поверх голов. Власть олицетворял.

Проехав из конца в конец Дюбрав-аллее, отделение перебралось на северный берег реки Бауцен. Здесь Нарген повернул влево, на такую знакомую набережную Мохамаут, и вскоре Иржи увидел корпуса университета. В некоторых окнах там все еще горел свет. А уж подъезд «Мохамаут-Крыса» просто сиял. В готовности к развозу подгулявших студентисов на это сияние сползались наемные экипажи. Чуть в стороне, под сенью акаций, в еще большей готовности располагался легендарный дринкенваген

Иржи придержал поводья, вспоминая совсем недавнюю прогулку по этим местам. Где сейчас его таинственная спутница? Так мало времени прошло. И так много всего случилось. Вот бы показаться ей с медалью и сержантскими нашивками! А что? Заслужены честно.

– Неедлы! Чего ворон ловишь? Не отставать!

Иржи вздохнул и легонько тронул бока лошади шпорами.

Егеря миновали еще один мост и почему-то остановились перед корветом «Гримальд».

Корабль находился на том же самом месте, что и месяц назад, – в полусотне шагов от моста Звездочетов. У трапа скучали матросы-часовые.

Нарген подъехал к ним, протянул пакет и что-то неразборчиво проговорил. Ему ответили. Вахмистр приказал всем спешиться, озадаченно прокашлялся и отдал совсем уж неожиданную команду:

– Отделение, ахтунг! Лошадей – на борт!

Палуба корвета находилась почти на уровне набережной и лошади сначала не беспокоились. Но затем по крутым, слабо освещенным трапам их повели в самое корабельное нутро, и некоторые начали упираться. Даже с помощью матросов пришлось провозиться с четверть часа. Зато в трюме все уже было готово – стойла, деревянные бадейки с водой, полные ясли овса.

Едва Иржи привязал свою Вишню, его крепко то ли хлопнули, то ли огрели по плечу.

– Привет, морская кавалерия!

Сверкая белыми зубами, в проходе стоял Ференц. Иржи обрадовался.

– Здорово! Вот не ожидал тебя увидеть.

– Это почему? Матрос на корабле совсем не редкость. Другое дело – лошадь. Ума не приложу, что вы собираетесь делать.

– На абордаж будем ходить, – серьезно сообщил Иржи

– Верхом?

– Ага. Кони у нас такие особые, непотопляемые. Ференц расхохотался.

– А ты, парень, не слишком изменился. Хотя нет, погоди. Это что, никак, медаль на тебе висит?

Иржи смутился.

– Да вот, вчера выдали.

– И сержантом вчера сделали?

– И сержантом, как ни смешно.

– Шутить изволите, герр егер?

– Нет. Представляешь, все отделение повысили. У нас ни одного рядового не осталось.

– Это ж за какие такие подвиги?

– Понятия не имею.

– Как так? Вы же с ящерами дрались?

– Дрались? Пожалуй, сильно сказано. Мы стреляли, в нас стреляли.