Ящик оказался небольшим, но очень увесистым. Его было приказано отнести в кладовую рядом с каютой капитана. На пороге этой кладовки стояли морской лейтенант и два вооруженных матроса.

– Возвращайтесь, – коротко приказал лейтенант. Следующий ящик с крюка снимали Паттени и джангарец

Чимболда, оба физически очень крепкие люди. За ними наблюдал высокий офицер в непромокаемом плаще с капюшоном. В шаге за спиной этого офицера стоял Нарген.

– Они могут таскать ящики и в одиночку, господин корветтен-капитан, – вполголоса сказал вахмистр.

– Нет. Только вдвоем, – коротко ответил капитан. – Ронять нельзя

Чимболда и Паттени подхватили ящик и понесли его в открытую дверь кормовой надстройки. К борту молча подступили сержанты Цвишер и Меко.

После того как последний ящик занял свое место, кладовую заперли сразу на несколько замков, а все егерское отделение построили в коротком коридорчике перед капитанской каютой.

С палубы пришел офицер в непромокаемом плаще. Когда он отбросил капюшон, стало видно его скуластое лицо с узкими черными глазами и жесткой щеткой усов.

– Меня зовут Оюнтэг Монгола, – негромко произнес он. – Я командир корвета «Гримальд». До конца рейса ваше отделение будет подчиняться мне.

Сказав это, капитан Монголэ прошелся вдоль короткого строя, внимательно глядя в лица. Потом кивнул и продолжил:

– Для выполнения задания, о котором вы сейчас узнаете, мне предлагали гвардейцев его высочества. Но я предпочел солдат, побывавших в деле и понюхавших пороха. Это по моему требованию вас сняли с фронта. Я знаю, что все вы хорошо дрались и доказали свою храбрость. Теперь предстоит доказать свою верность. Ваша задача очень проста. Днем и ночью, до самого конца нашего похода, вы будете охранять вот эту кладовую. Входить туда, кроме меня, никто не имеет права. Только если я погибну, это право перейдет к моему помощнику лейтенанту Динцу. В случае гибели Динца вы должны выполнять распоряжения своего вахмистра. Все ясно?

– Так точно... герр корветтен-капитан, – с некоторой задержкой отозвались егеря.

Капитан еще раз прошелся вдоль шеренги и почему-то остановился перед Фрейном Монтегю.

– Сержант! Знаете, как называется замок, у стен которого сейчас стоит «Гримальд»?

– Так точно. Семибашенный, герр корветтен-капитан.

– Тогда рано или поздно вы должны догадаться, что именно в таких тяжелых ящиках могут привезти из Семибашенного. Там то, из-за чего найдется немало охотников рискнуть головой. Золото, ребята, золото! Вот что вам предстоит стеречь.

Сменившись с поста, Иржи и Паттени поднялись подышать перед сном свежим воздухом.

Был пятый час утра. Башни Бауцена давно скрылись за кормой. На берегах различались только редкие виллы в окружении садов и парков. Покачиваясь с борта на борт, корвет плыл между двумя линиями бакенов – красных и белых. У форкастля, носовой надстройки, сидели с полдюжины матросов. Еще один примостился в «вороньем гнезде» самой высокой грот-мачты. На шканцах, облокотившись о фальшборт, стоял сам капитан Монгола. Он курил трубку, смотрел вперед и изредка отдавал короткие приказы рулевому.

– А что, капитан тоже дежурит? – удивился Иржи.

– Обязательно. В самое неприятное время – с четырех до шести. Эта вахта называется «собачьей», – ответил Паттени.

Иржи взглянул на клевавших носами матросов.

– Очень подходящее название.

В серых предрассветных сумерках вода в реке казалась темной, почти черной. Дул слабый ветер, лишь временами наполняющий паруса. Но «Гримальду» помогало течение, корабль продвигался довольно быстро.