|
— Ты уж совсем считаешь меня трусливым кроликом! Марк пожал плечами. В Вену мы приехали уже вечером. Остановившись в гостинице недалеко от Вестбанхофа [10 - Западный вокзал.], мы решили заняться исследованием здешних пабов. Начали с открытой забегаловки на углу, близ Миттельгассе. И здешний светлый «Ципфер» оказался очень даже ничего, по крайней мере лучше баночного. И мы пошли гулять по вечерней Вене. Вскоре мы оказались на берегу Старого Дуная и поняли, что хотим еще. По всему руслу располагались плавучие кафе, где играла музыка и мигали разноцветные лампочки, а на тот берег к Пратеру [11 - Пратер — парк в Вене.], сияющему, как новогодняя елка, был перекинут понтонный мост. Впрочем, исследования плавучих пивных дали отрицательные результаты. Места уж слишком злачные и заполненные неграми. Так что вожделенный темный «Ципфер» ждал нас только на том берегу. Аттракционами Пратера мы не заинтересовались и пошли шляться дальше. — Марк, слушай, — сказал я. — Ты заметил этих ребят с черно-желтыми повязками? — Еще бы, — хмыкнул он. — Боевички. По всему пути от Вестбанхофа до Пратера. Но мне почему-то не было смешно. Ребята были вида довольно внушительного, и впечатления не портили даже традиционные пивные животики. Тусовались боевики по двое, по трое, внося нездоровое напряжение в веселую венскую атмосферу. После Пратера мы, кажется, перешли Дунай еще раз, правда, не помню, в какую сторону, долго плутали какими-то переулками, жутко устали и наконец выскочили к Многообещающей светящейся надписи «Бар Манхэттен». Мы вошли внутрь и спустились по каменной лестнице в какое-то неприятного вида подземелье. Белые оштукатуренные стены подземелья были расписаны анархистскими лозунгами и разрисованы в стиле придорожных заборов. В воздухе висело густое облако табачного дыма, а недалеко от стойки, на деревянной лавке, лежал неряшливого вида парень, явно под кайфом, и блаженно смотрел в потолок. Я заметил, что Марк изучает его с каким-то уж больно пристрастным интересом, и решил, что моего друга надо срочно отсюда уводить. — Марк! — позвал я, но тот уже переключился на чтение местного меню, и лицо его просияло. — Ох, Петр, какие здесь цены! — восторженно воскликнул он, — У тебя что — денег нет? — возмутился я. — Да я бы не стал пить в этом вертепе, даже если бы мне приплатили! — Да ладно тебе, чистоплюй. Смотри, как дешево! Я вздохнул. — Простите, а на каком языке вы разговариваете? — я уже не удивился, что понял вопрос, хотя он был задан по-немецки. Рядом, возле стойки, стоял румяный белобрысый парень и с любопытством смотрел на нас сквозь очки в круглой оправе. — На русском, — невозмутимо ответил я по-немецки. — О! — обрадовался наш собеседник. — А вы слышали, что сегодня утром этот ваш Эммануил захватил Польшу? — Не «этот наш Эммануил», а Господь, — холодно оборвал я, а Марк свирепо посмотрел на белобрысого. — Извините, — смутился австриец. — А вы были в России, когда он пришел к власти? — Да, — непринужденно бросил я, — Мы его лично знаем. — Да? — окончательно заинтересовался белобрысый. — Давайте сядем за столик, поговорим. Что он за человек? Три пива! — крикнул он официанту. — Только не здесь! — перебил я. — Но если вы покажете нам приличный бар, то с удовольствием. |
