Так Арга шёл по шумному лагерю и глазел по сторонам. Поглядеть было на что. Здесь и там пили и танцевали, смеялись и пели, рассказывали истории и состязались в борьбе. Нагие тела играли мышцами. Драгоценности сверкали на загорелой коже и в пышных кудрях. Народ Фадарай воспевал Пресветлую, открывая и славя её дары. Арга остановился, увидев Ниффрай — облепленная белым речным песком, Тигрица почти всерьёз боролась с Эльсой и Малой. То и дело казалось, что один из них уже скрутил её, второй кидался на помощь, но Ниффрай выворачивалась из хватки, ставила подножки и выламывала руки. Опыта в этом деле у неё хватало — она всё детство дралась с братьями. Наконец соперники зажали её между своими телами, Ниффрай покатилась со смеху и Эльса закрыл ей рот поцелуем.

Арга прошёл мимо шатра, чей полог был полуопущен, и не удержался, заглянул внутрь. В него, смеясь, кинули яблоком — он поймал и откусил. Внутри были Мирай, Эльтай и Тинкай, которые то ли занимались любовью, то ли сплетничали. Во всяком случае, Арга сомневался, что можно одновременно трахаться и хихикать так, как хихикали они.

— Арга! Что за встреча!

Арга обернулся, доедая яблоко.

Навстречу ему шёл Эрлиак, который был изрядно навеселе. Глаза его блестели, венок на голове сидел косо и один из ножных браслетов куда–то пропал.

— Неужели ты одинок? — спросил священник. — В эту прекрасную ночь.

Арга поразмыслил. Пьяный Эрлиак был ещё хитрее трезвого и мог поймать его на неосторожном слове.

— Думаю, многие желали бы твоего общества, — продолжал тот.

— Я сам не знаю, чего хочу, — признался Арга. — Потому люди и не зовут меня к себе.

Эрлиак окинул его взглядом и сощурился.

— Мыслями ты не здесь, — согласился он. — Всё думаешь о делах? Не дай Цании стать твоей госпожой. Совладать с Элевирсой будет ещё сложнее.

— Эй, — сказал Арга. — Давай ты будешь просить разрешения, прежде чем читать в моём сердце?

Эрлиак рассмеялся и взял его под руку.

— Я лишь исполняю свои обязанности. Не думай, что ты один такой, Арга. Многие сейчас затерялись в грёзах о будущем. А я брожу повсюду и напоминаю, что настоящее прекрасно и полно радости.

Арга внезапно обнаружил, что Эрлиак уверенно ведёт его куда–то, а он следует за священником, точно взнузданный коневолк. Это не слишком ему понравилось. Но тотчас он обнаружил, что ведут его к столам с угощением и ряду винных бочек, и он с охотой покорился. Эрлиак налил вина в чашу с длинной ручкой, бросил щепотку пряностей и протянул чашу к маленькому факелу у стола.

— Что же, — сказал он, — позволишь ещё почитать в твоём сердце? Обещаю, что не стану поучать. Только расскажу кое–что интересное.

— Загадками ты говорить умеешь.

Эрлиак улыбнулся. Арга бросил в рот кусочек чего–то, томлёного в меду с молоком.

— Два человека волнуют тебя, — сказал Эрлиак, — но волнуют твой разум, а не твою плоть. Потому ты и бродишь потерянный, чуждый празднику.

— Вот как?

— Лесстириан и Маррен, — Эрлиак кивнул своим мыслям. — Таковы маги! Рождены на погибель и смущение остальным. А всё потому, что силы магии сродни силам Предначальной Жизни. Они завораживают и притягивают. Те, кто наделены этими силами, стоят наособицу, даже если они светлы духом, близки нам и дороги, как Лакенай.

— Как Лакенай, — эхом повторил Арга.

Он не столько соглашался с Эрлиаком, сколько слушал журчание его речи. Эрлиак подал ему чашу. Подогретое вино ударило в голову. Наконец Арга ощутил пряную плоть празднества: не как далёкую чарующую красоту, но как горячее тело, прильнувшее к его телу. Стало жарко и захотелось раздеться.

— Это искушение, — продолжал Эрлиак чуть тише, — смотреть на мага как на господина.