– Возвращаться в клинику бессмысленно, – шепотом сказал он, не желая будить заснувшего Квана. – Теперь там делать нечего. Я хотел бы провести оставшееся время в… Мария-Елена, можно мне остаться?

– Боюсь, врач будет против, – осторожно заметила Мария-Елена, усевшись рядом с ним на диван.

– Конечно, если я вам мешаю…

– Вы мне не мешаете, Григорий.

– Хотя бы на несколько дней.

Не желая терять достоинство, Григорий старался избегать просительного тона. Заметив это, Мария-Елена ответила:

– Надо позвонить врачу, спросить разрешения…

– Нет, – отозвался Григорий. На его лице появилось несвойственное ему лукавое выражение. – Они не знают вашего адреса, не знают даже, в каком штате вы живете.

– Но если вы исчезнете, они поднимут на ноги полицию, будут беспокоиться…

– Тогда я позвоню сам.

– Что ж, неплохая мысль, – отозвалась Мария-Елена, подумав, что врачу будет проще уговорить пациента. Она ничуть не возражала против присутствия Григория в своем доме, но как же лекарства? Как же больничный режим? Сможет ли Григорий выжить без медицинской помощи, сколько он протянет, предоставленный самому себе?

– Позвольте мне поговорить с врачом наедине, – попросил Григорий. – У вас на кухне есть телефон?

– Да.

Григорий вышел на кухню, поддерживаемый Марией-Еленой, которая усадила его на табурет у аппарата и, убедившись в том, что здесь с ним ничего не случится, покинула кухню, плотно притворив за собой дверь.

В прихожей стояли Фрэнк и Пэми, готовые выйти на улицу. У Марии-Елены мелькнула мысль, что они собираются уехать навсегда. Женщину обуял страх, от которого затряслись руки, а в голосе послышалась дрожь.

– Уже уезжаете? – спросила она.

– От меня не так-то легко отделаться, – ответил, улыбаясь, Фрэнк. – Мы с Пэми решили прокатиться по магазинам. Похоже, после вчерашней пирушки ваши запасы изрядно оскудели.

Он был прав. После неожиданного появления еще троих гостей, кроме Григория, в доме почти не осталось съестного.

– Да-да, поезжайте, – ответила Мария-Елена, ощутив внезапный прилив облегчения и понимая, что после всего, что было вчера, Фрэнк не смог бы уехать – по крайней мере сразу, сейчас. – Я запишу, что нужно купить, – предложила она. – Я бы отправилась с вами, но Григорий…

– Ничего, мы сами справимся, – сказал Фрэнк. – Давайте список и рассказывайте, как проехать к магазину.

Мария-Елена сделала все, что нужно, и Фрэнк на прощание чмокнул ее в щеку, нимало не стесняясь Пэми. Мария-Елена вышла в гостиную и, остановившись подле спящего Квана, выглянула в окно, наблюдая за Фрэнком и Пэми, которые сели в «тойоту» и отъехали.

«Какое странное ощущение – оказаться под одной крышей с тремя незнакомыми людьми», – думала она. Безрадостная жизнь с Джеком (точнее, без Джека), потом – полное одиночество, и вдруг – такое. Место отчужденно-благопристойного Джека заняли отверженные – больная негритянка, белокожий преступник и умирающий китаец. И все-таки здесь, в окружении обреченных людей, Мария-Елена гораздо острее ощущала полноту жизни, чем во время своего сосуществования с Джеком.

«Я не хочу с ними расставаться», – подумала Мария-Елена, понимая, что кое-кому из этих людей суждена скорая смерть, в каком бы обличье она ни явилась.

Услышав еле различимый призыв Григория, она ринулась в кухню, испугавшись, что он упал, разбился и попал в беду, с которой ей самой не справиться.