Самого выстрела крупным планом в „Донской повести“ нет. Показана Баба с младенцем, сидящая на упавшем дереве, в позе, опять-таки отсылающей нас к Возрождению. Сомнений в том, кто это, быть не может. А значит, не может быть и сомнений в том, кто прав и кто виноват в этой истории».

Роль Дарьи стала поистине звездной для актрисы. Многих удивляло и удивляет до сих пор, каким образом ей, совсем молодой, не обладающей достаточным профессиональным опытом и не имеющей фактически никакого жизненного, женского, удалось так сильно и ярко воплотить судьбу героини повествования Михаила Шолохова, казачки, наделенной бурными страстями, отнюдь не ординарными чувствами.

Критик Евгений Михайлов писал в рецензии на фильм: «Страсть Дарьи — тяжелая, темная. Эту женщину сжигало пламя собственничества, переполняла с трудом сдерживаемая ненависть к красным. А поверх всего нависал постоянный страх разоблачения. Дарья — ставленница белой казачьей банды. Какой же неизмеримой тяжести душевный груз должна была нести эта женщина, став невенчанной женой красноармейца Шибалка! Любовь, ненависть, отчаяние — все завязалось в душе ее неразрешимым узлом. Душа напряжена, доведена до опасного, смертельного предела отнюдь не единственными внешними обстоятельствами, эта женщина — творец своей беды (выделено мной. — Н. С.)».

Промелькнут десятилетия, и не раз еще будет припоминаться эта оценка критика: Людмиле Чурсиной и в киноролях, и в театральных, доведется кропотливо вылепливать именно этот причудливый и очень сложный, многосоставный характер «творца своей беды». И далеко не только своей собственной. Как будет это происходить? — постараюсь проследить как можно внимательнее по сыгранным в разное время на сцене и экране ролям.

В нескольких разных интервью Людмила Чурсина вспоминала, как трудно начинался съемочный процесс — ее и не утвердили окончательно поначалу, дав десять дней испытательного срока, в который, по словам Фетина, она должна была «обабиться». Поселили у донской казачки, за которой Чурсина внимательно наблюдала, училась говору, носила ее одежду, ходила по вечерам на берег Дона, где женщины собирались, чтобы попеть и выпить молодого вина. На роль ее утвердили!

Но тут начались другого рода сложности: Людмила Чурсина была выше Евгения Леонова ростом, и артист ворчал, что сниматься с такой «оглоблей» ему трудно. Чурсина предложила подставлять для парных сцен скамеечку Евгению Павловичу, потом он придумал выкопать небольшую ямку, в которую становилась Чурсина… Вспоминает актриса и сцену, когда она должна была идти пьяная по степи и петь, а Шибалок поджидал ее и давал пощечину. В первый раз Евгений Павлович Леонов ударил осторожно, но Фетин отозвал его и о чем-то вполголоса с артистом договорился. Людмила Чурсина и не ожидала, что удар партнера будет настолько сильным: она упала, порвались бусы, которые актриса начала собирать в пыли, плача от неожиданности и обиды. Второй дубль снимать не стали…

Постепенно Чурсина освоилась, стала чувствовать себя свободнее перед камерой, не трепетала, услышав команду: «Мотор!..» А едва ли не самый главный сюрприз ждал в конце работы: при первом показе фильма каким-то образом случилось так, что финальные кадры оказались в начале — это придавало ленте дополнительную глубину, и фильм был одобрительно принят.

За роль Дарьи Людмила Чурсина получила первую свою награду — приз за лучшее исполнение женской роли на Всесоюзном кинофестивале.

Совершенно естественным оказалось, что после такого ярчайшего дебюта, привлекшего внимание и критиков, и зрителей, актрисе стали предлагать роли, в которых действовали и раскрывались натуры сильные, страстные, одержимые.

Людмила Чурсина рассказывала в интервью Татьяне Москвиной: «Мне после „Донской повести“ стали предлагать роли дородных сельских женщин — доярок, свинарок, но суть не в этом, всякая профессия уважаема, тем более те, что нас кормят.