Роль Инки-эстонки Людмила Чурсина тоже любит до сих пор и вспоминает тепло — и зрительский успех картины был значителен, до сих пор, когда ее демонстрируют по телевидению, «Два билета на дневной сеанс» смотрят не только с чувством ностальгии по временам хорошего советского кино отнюдь не юные зрители той поры, но и невольно сравнивая старую ленту с нынешними образцами детективного жанра, превратившегося постепенно в довольно примитивные боевики, где щедро льется «клюквенная» кровь картонных героев, психология которых никого не волнует. Потому что ее просто-напросто нет, этой психологии.

Журналистка Татьяна Иванова писала в своей рецензии на фильм: «Авторов интересует не преступление само по себе и даже не личность преступника, а среда, условия, обстоятельства, порождающие и то и другое. Пусть детективная интрига при этом отчасти даже и ослабевает, и размывается, зато встающая на экране картина жизни выигрывает в своей полноте… Все то, что содержится между началом и концом фильма, относится не столько к области детектива, сколько к психологии».

И именно поэтому таким же полноправным героем киноповествования становится наравне с молодым работником милиции Алешиным (А. Збруев) и одаренным ученым-химиком Лебедянским (Н. Подгорный) и Инка-эстонка, сыгранная Людмилой Чурсиной на редкость отважно и даже самозабвенно. Сравнить ее первое появление на экране с финалом, где Алешин видит через окно троллейбуса счастливую молодую женщину, доверчиво прижавшуюся к плечу мужчины и таинственно улыбнувшуюся милиционеру, знающему все о ее прошлой жизни, — все равно что увидеть двух разных женщин.

Или одну, но прошедшую непростой путь познания себя и своего места в жизни от отчаявшейся, разуверившейся во всем, озлобленной и опустившейся девушки до той, кому предстоит еще прожить долгую и счастливую судьбу…

Кто-то из критиков счел, что подобная «спрямленность», путь из точки «А» в точку «Б» отчасти лишила характер Инки-эстонки глубины, которая могла бы возникнуть, будь эта дорога более сложной, но, мне кажется, с самого начала фильма актриса играла именно это внутреннее стремление своей героини к другой судьбе — спрятанное, не поверхностное, но окрашенное верой в то, что не может, не должна пройти вся ее жизнь в воровских «малинах». Вера Инки была глубокой, поистине драматической, потому и воплощалась в простом, очень простом финале…

В конце 60-х годов, после триумфа фильма «Журавушка» на кинофестивале в Сан-Себастьяне, Людмила Чурсина получила приглашение в Голливуд. Актрисе предлагалась работа над 15 кинолентами на протяжении трех лет. Соблазнительно, конечно, но и… страшновато, особенно в те времена тотального контроля буквально за каждым шагом деятеля искусств. Тем более что в Госкино актрису предупредили: «Соглашаться нельзя. Вам могут предложить идеологически невыдержанную роль или, не дай бог, обнажиться…» Но ведь это невозможно было повторить для голливудских продюсеров — пришлось отговариваться незнанием английского языка и загруженностью в кино.

Позже Людмила Чурсина вспоминала: «Когда мы через 10 лет приехали туда с делегацией, мне была оказана честь быть среди десяти мужчин, и не просто мужчин, а выдающихся мужчин от кино. Владимир Познер был у нас на самой ответственной пресс-конференции, он помогал переводить. Элем Климов, Ролан Быков, Рустам Ибрагимбеков и т. д. И я — единственная женщина. И тогда у нас были работы с гильдией режиссеров, актеров, как бы по преодолению стереотипов зла, которыми они нас, а мы их изображали.

Тогда, я помню, ко мне подошел человек и сказал: „Людмила, Вы помните?..“ Ну, и я выросла, и он, естественно, повзрослел. Он говорит: „Вы помните, мы с Вами вели переговоры по поводу Голливуда? Вы представляете, насколько бы по-другому сложилась Ваша жизнь?“ Я говорю: „Я не знаю, лучше ли бы она сложилась.