|
- Это человек, который празднует сегодня день своей свадьбы, - вот и все, что нам надобно знать! - Так, господа, так; но вам надобно знать еще кое-что: тот человек, который сегодня празднует свою свадьбу... И он остановился. - Кто же он такой? - повторили хором молодые люди. - Палач! Этот ответ озадачил немного молодых шалунов. Однако граф Лалли, наиболее прочих своих товарищей разгоряченный винными парами, не хотел переменить своего намерения. - А! - сказал он, смотря с любопытством на новобрачного. - А! Так это вы, любезный друг, отрубаете головы, вешаете, сжигаете, колесуете и четвертуете; очень рад с вами познакомиться! Палач почтительно поклонился. - Милостивый государь, - сказал он, - что касается простых мучеников - воров, мошенников, колдунов, отравителей, - то я предоставляю это дело моим помощникам; для подобных негодяев хороши и мои слуги; но когда мне случится иметь дело с молодчиками знатных фамилий, каков был граф Горн, с молодыми господами, как, например, вы, то я никому уже не уступлю чести отрубить им голову или переломать им кости!.. Таким образом, господа, если когда-нибудь возвратятся времена Монморанси, Сен-Мара или Рогана, то вы можете рассчитывать на меня. - И вы даете слово, господин Парижский? - засмеявшись, спросил Лалли. - Даю, господа, даю!.. Скажите же, вы все-таки хотите быть у меня на свадьбе? - Почему же нет?.. Хотим. - В таком случае, милости просим.., пожалуйте. Четыре молодых человека вошли. Их представили новобрачной; они протанцевали всю ночь напролет и на другой день рассказали об этом приключении при дворе, где оно произвело большой эффект. Через тридцать пять лет граф Лалли, уже генерал, уже старик с поседевшими волосами, осужденный на смерть, встретился опять лицом к лицу с тем угрюмым новобрачным, у которого он был гостем в первую ночь его брака. Только старика должен был казнить не сам палач по имени Сансон, а сын его, родившийся первым от его брака. Лалли стал на одно колено. Сансон-сын поднял меч правосудия; но так как у него дрожала рука, то он нанес неверный удар, которым рассек несколько череп несчастного Лалли. Лалли упал лицом на пол, но почти тотчас же приподнялся. В толпе зрителей пробежал вдруг говор. Сансон-отец, одним прыжком очутившись на площадке эшафота, вырвал окровавленный меч из рук своего сына, который и сам готов был упасть, и с быстротой молнии снес голову с плеч Лалли. Среди криков ужаса, раздавшихся со всех сторон эшафота, можно было расслышать и один крик горести и отчаяния. Это был крик одного мальчика четырнадцати или пятнадцати лет. Скажем, кто был этот мальчик. Накануне, после исповеди и прежде получения разрешения от своих грехов, Лалли признался священнику, что одно только заставляет его жалеть о своей жизни, а именно, что он оставляет одиноким и затерянным в этом мире сына, которому неизвестно его происхождение и которого он велел тайно воспитывать в Гаркурской коллегии под именем Трофима. Он желал перед смертью видеть этого мальчика, прижать его к своему сердцу и назвать его своим сыном. Духовник согласился исполнить его желание; но так как этот день был праздничный, то мальчик, которого один из учителей коллегии очень любил, отправился с ним гулять за город и должен был возвратиться не раньше как на другой день поутру. Священник ждал мальчика и по возвращении его рассказал ему и о его происхождении, и о несчастии, постигающем его. |
