Мир коммерческой рекламы есть не что иное, как кипящая масса супернормальных стимулов, каждый из которых пытается превзойти все остальные. С появлением конкурирующих фирм, продающих практически одинаковые товары, супернормальная борьба за стимул приобрела огромное значение. Каждый товар должен быть представлен в более стимулирующем виде, чем конкурирующий с ним товар другого производителя, а это требует предельной концентрации внимания покупателей на особенностях его формы и цвета.

Важной чертой супернормального стимула является то, что он не подразумевает преувеличения всех составляющих того нормального стимула, на котором основан. Кулик-сорока реагировал на подложенное ему супернормальное яйцо только с точки зрения его размера; по форме, цвету и фактуре от нормального яйца оно ничем не отличалось. Эксперимент же с птенцами чаек продвинулся ещё на шаг вперёд. В нём жизненно важные красные пятна были преувеличены, а другие (менее значимые) отличительные особенности родителей отсутствовали. Таким образом, налицо был двойственный процесс: усиление важных стимулов и в то же время исключение менее важных. В процессе проведения эксперимента это было сделано лишь с целью демонстрации того, что для появления необходимой реакции вполне достаточно красных пятен. С другой стороны, такой шаг, при помощи которого отсекалось всё ненужное, должен был также способствовать большей концентрации внимания на красных пятнах.

Во многих супернормальных стимулах человека этот двойственный процесс применяется необычайно эффективно. Его можно выделить в качестве дополнительного, второстепенного принципа борьбы за стимул. Суть его заключается в том, что при искусственном усилении выбранных стимулов для возведения их в ранг супернормальных можно достичь ещё большего эффекта, исключая остальные стимулы, несущественные. При одновременном создании субнормальных стимулов супернормальные стимулы кажутся намного сильнее. Это принцип экстремизма стимулов.

Если мы хотим развлечь себя книгами, пьесами, фильмами или песнями, мы автоматически посвящаем себя этому. Самую суть этого процесса мы называем «инсценировкой». Повседневные действия, произведённые так, как если бы они происходили в реальной жизни, были бы недостаточно увлекательными, — их необходимо преувеличить. Работа принципа экстремизма стимулов подтверждает, что незначительные детали убираются, а значительные раздуваются до неимоверных размеров. Даже в наиболее реалистичных школах актёрского мастерства или (если уж на то пошло) в документальных фильмах и книгах всё ещё действует негативный процесс: всё, что неважно, сокращается, а значит, в ход идёт непрямая форма преувеличения. В более стилизованных представлениях, например в опере, прямые формы преувеличения имеют большее значение, и поэтому очень интересно наблюдать, насколько далеки от реальности могут быть голоса, костюмы, жесты, действия и сюжеты и, несмотря на это, они всё же оказывают сильнейшее воздействие на человеческий мозг. Если это кажется странным, стоит вспомнить эксперимент с чайками: птенцы были готовы реагировать на макеты родителей, состоящие из чего-то, слишком отдалённо напоминающего взрослую чайку, — из палки с тремя красными пятнами. Наша реакция на в высшей степени стилизованные обряды оперы, пожалуй, не менее странна.

Яркой иллюстрацией этого же принципа служат детские игрушки и куклы. Например, в лице тряпичной куклы некоторые черты преувеличены, а другие отсутствуют вообще. Глаза становятся огромными чёрными пятнами, в то время как брови просто исчезают.