Это ошибочное представление пустило глубокие корни. Ему вновь отдали дань, когда Реймонд Дарт заявил, что детеныш из Таунга был прямоходящим существом. Даже в 60-х годах, много лет спустя после того, как мир был вынужден признать в австралопитеках прямоходящих приматов, антропологи все еще утверждали, что те передвигались шаркающей, неумелой походкой.

Большинство ученых пришли к согласию в том, что двуногое хождение, крупный мозг и использование орудий развивались параллельно. Для объяснения этого процесса был привлечен принцип обратной связи: каждый из признаков воздействовал на другие и усиливал их. Так, животное, начавшее использовать орудия, а с увеличением размеров мозга и создавать их, должно было часто переносить их с места на место, и это могло послужить стимулом для развития прямой походки. Освобождение верхних конечностей от локомоторной функции в свою очередь способствовало применению орудий и развитию мозга. Около двух миллионов лет назад, как утверждали сторонники этой идеи, была достигнута некая промежуточная стадия: мозг увеличился, но был все еще мал, орудия (судя по находкам из Олдувая) уже существовали, но были крайне примитивны — на нижней границе того, что вообще могло называться «орудиями», прямохождение (если считать, что этот признак формировался параллельно с двумя другими) тоже, — вероятно, находилось в процессе становления и не достигло полного развития.

В начале 60-х годов Шервуд Уошберн из Калифорнийского университета — исследователь эволюции и поведения приматов, достигший в то время апогея своей успешной карьеры, — высказал мысль, что ключ к прямохождению следует искать в способе локомоции шимпанзе и гориллы с опорой на межфаланговые суставы пальцев. Он считал, что этот способ был промежуточным шагом на пути к истинной бипедии, и отмечал, что следы его можно усмотреть даже в поведении современного человека — в позиции игрока передней линии в американском футболе или в положении человека, который наклоняется над столом, опираясь на костяшки пальцев. Уошберн полагал, что существенную роль в переходе от ходьбы с опорой на согнутые пальцы рук к истинному прямохождению играли орудия. В 1974 году он писал: «Способ локомоции и использование орудий являются друг для друга одновременно и причиной и следствием».

Обсуждались и другие преимущества прямохождения. Благодаря успешному изучению геологии и климата выяснилось, что австралопитеки, видимо, обитали на открытых пространствах, и стало очевидным еще одно достоинство вертикального положения тела: поскольку голова оказывалась выше, легче было заметить хищников в высокой траве.

Для Лавджоя, который только что окончил аспирантуру и интересовался всеми аспектами локомоции, в этих идеях было что-то неубедительное. Он не мог освободиться от представления, что гоминиды никогда бы не осмелились выйти в саванну, если бы они были плохими ходоками и только там могли научиться как следует шагать. Не будь они приспособлены для передвижения по саванне на двух ногах, они бы не пришли туда. А если бы и пришли, то не смогли бы выжить.

В результате Лавджой заключил, что, когда гоминиды переселялись в саванну, они уже ходили на двух ногах. Совершенствование этого странного способа передвижения не имело ничего общего с жизнью в саванне — а может быть, и с использованием орудий. Могли ли быть орудия существенным фактором, если, как предполагал Лавджой, истинное прямохождение выработалось задолго до их появления в геологической летописи?

Трудность состояла в том, что Лавджой не мог найти палеонтологических данных, подтверждающих эти идеи. Он отстаивал их в спорах со своими коллегами, пользуясь чисто логическими доводами, но не имел успеха. Он занялся механикой локо-моции и изучил ее лучше, чем многие анатомы. Но найти «последнюю улику», т. е. ископаемые остатки, которые могли бы подтвердить его правоту, ему так и не удавалось.