— Что заставило гоминид переселиться в саванну? — спросил я.

— Я согласен с Оуэном, — ответил Тим. — В лесу становилось тесно. Не только потому, что там стало больше гоминид, но и потому, что сами леса исчезали. В плиоцене — а именно в этот период, по-видимому, все это происходило — площадь огромных миоценовых тропических лесов стала уменьшаться. Чего я не могу принять в теории Лавджоя, так это рассуждений о самцах, приносящих пищу самкам и детенышам. Я не понимаю, для чего это вообще понадобилось. Разве необходимость в переносе предметов, детенышей, пищи не могла послужить достаточной причиной для развития бипедии?

— Ты оставляешь в стороне рассуждения об эструсе, — сказал я.

— Да, я никогда не встречал окаменелостей с признаками течки.

Часть пятая

Неоконченные дела

Глава 17

Электронные микроскопы, черные дыры и возвращение в Хадар

Во время охоты ловкость и целесообразность наших действий и является, в сущности, той дичью, за которой мы охотимся: если мы ведем охоту плохо, неумело — для нас нет извинения. А уж поймаем ли мы дичь или не поймаем — дело совсем другое. Ибо мы рождены для поисков истины. Обладание же ею дано лишь более высокому и мощному духу.

Хотя добытый за последние двадцать лет богатый улов ископаемых остатков гоминид вместе с приобретенными знаниями о них можно уподобить реке в сравнении с маленьким ручейком, который струился в прошлом столетии, в этой области по-прежнему остается огромное количество несделанной работы. Тот, кто думает, что золотой век палеоантропологии уже позади, ошибается. Я мог бы весь остаток своей жизни провести в Афаре и только-только подобрался бы к его сокровищам. Конечно, теперь вряд ли что-нибудь может так потрясти умы, как яванский обезьяночеловек — первая действительно древняя находка ископаемого человека — или как «бэби из Таунга», наш первый двуногий родственник, который не был человеческим существом. Я не раз слышал, как молодые люди говорили, что в палеоантропологии уже все сделано, что все великие находки уже в прошлом. Это сущая чепуха. Палеоантропология еще никогда не была на таком подъеме, как сегодня, не привлекала к себе такого внимания широкой публики. Никогда раньше на нее не тратились такие огромные средства и никогда еще перед нею не стояли такие задачи, как сегодня. Только в одном Хадаре мы должны решить две грандиозные проблемы. Во-первых, мы должны получше ознакомиться с тем материалом, который у нас уже есть. Для этого нужно вернуться назад и найти новые ископаемые остатки лучшего качества, а также завершить интерпретацию находок. Мы закончили работу над челюстями и зубами, но предстоит еще долгий путь изучения остального скелета.

Во-вторых, определив древность нового вида приблизительно в 3,5 млн. лет, мы тем самым подчеркнули существование двух «черных дыр», находящихся по обе стороны от этой даты. Эти дыры как будто спрашивают:

— Что происходило между 3,5 и 2 млн. лет?

— Что происходило до 3,5 млн. лет?

Это вопросы первостепенной важности. Чтобы ответить на них, нужно вернуться к полевой работе. А у нас даже прежние находки из Хадара были не до конца изучены.

Работа над хадарской коллекцией шла не совсем гладко. Сказывалась нехватка времени и квалифицированного персонала. Мы с Тимом Уайтом провели доскональный анализ челюстей, поскольку зубы и челюсти были нашей специальностью и именно на них базировалось выделение нового вида. Работа над остальными частями скелета Australopithecus afarensis двигалась медленно, а между тем здесь могли скрываться ответы на вопрос, как, почему и когда обезьяна превратилась в гоминида.