«Ramapithecus — очень небольшое существо, величиной с собаку средних размеров, весом 12–15 кг. Насколько сейчас можно судить, это было не двуногое, а проворное четвероногое животное, быть может одинаково приспособленное к жизни как на земле, так и на деревьях… Я думаю, что оно легко и часто взбиралось на деревья, чтобы поспать, отдохнуть, поиграть, пообщаться с сородичами, укрыться от врагов и даже покормиться там. Однако рамапитек использовал и открытые пространства — лесные поляны или опушку леса. Здесь он собирал грубую растительную пищу, а иногда, возможно, ловил небольшую добычу. Передвигаясь по земле, он, наверное, нередко вставал на задние ноги, как это делают небольшие современные обезьяны, особенно если ему нужно было что-то перенести… Я полагаю, что [своеобразие зубов] можно рассматривать как приспособление к новым, более грубым видам растительной пищи. Орудиями рамапитек пользовался, вероятно, не больше, чем шимпанзе.

Это существо не похоже ни на одно из тех, что живут сейчас, жили до него или после. Если это не древнейший гоминид, то скорее всего нечто сходное с ним. Став полностью прямоходящим, он легко мог превратиться в первого австралопитека».

Наш предок? Может быть.

Наибольшая трудность работы в Пакистане связана с плохой сохранностью ископаемых остатков. Они до крайности фрагментарны. Меня все время не покидает чувство, что в Афаре можно найти лучшие окаменелости — в более древних отложениях, чем те, с которыми мы до сих пор имели дело, в слоях, которые сформировались 7 миллионов лет назад и могли бы связать наши находки с миоценовыми антропоидами Пилбима.

Я знаю, каковы условия фоссилизации костей в Хадаре, и поэтому не могу не верить, что стоит только найти продуктивные слои такой древности, и нас будут ждать фантастические находки. Я часто думаю, как выглядел бы коленный сустав древностью в 7 миллионов лет и какие чувства испытал бы, увидев его, Оуэн Лавджой. Представьте себе, что мы наткнемся на нечто подобное Люси, но старше ее на 4 миллиона лет. Будет ли это гоминид или обезьяна? Будет ли это существо прямоходящим? Такие вопросы могут оказаться очень трудными, и решение их зависит от того, как будут интерпретированы существа, стоящие на грани между обезьянами и гоминидами. Меня угнетало, что из-за политической ситуации в Эфиопии мы в течение трех лет не могли вернуться в страну и попытаться ответить на эти вопросы. Я без конца думал об окаменелостях, которые за эти три года могли обнажиться на склонах в долине реки Аваш. Может быть, они уже смыты дождевыми потоками, растоптаны в пыль скотом и перемешаны с гравием на территории в сотню квадратных миль. После 1976 года я часто думал об этом, хотя и гнал от себя эти мысли.

Письмо Мориса Тайеба, которое я получил летом 1979 года, вернуло меня к жизни. Морис сообщал, что перспективы вновь приехать в Эфиопию стали более реальными. Он поддерживал связь с некоторыми людьми в министерстве. Казалось, что мы могли бы вернуться — хотя бы только в Аддис-Абебу для обсуждения возможностей полевой работы в будущем сезоне. Не сообщу ли я, в какое время мне будет удобно присоединиться к нему?

Я ответил: в любое. Предположив, что за таким визитом последует полевой сезон, я тут же начал его планировать, обдумывая, кого из людей я хотел бы взять с собой и каковы будут наши первоочередные задачи.

Неотложного внимания требовал участок 333. Провести раскопки в верхней части холма, чтобы тем или иным образом установить, сохранились ли в глубине другие окаменелости, — эта задача была одной из самых важных.

Столь же необходимы были геологические изыскания в том месте, где Джек Харрис и Элен Рош нашли каменные орудия. Если эти орудия действительно древнейшие в мире, то для определения их возраста нужно получить хорошую точку отсчета.