— Зачем ты ее привел? — перебил его Дмитрий.

— Ты не хочешь, чтобы тебя опознали как царевича Дмитрия? — прищурившись, спросил Василий Иванович Шуйский. Он-то для себя все уже решил. Ему хватило того, что увидел. Внешность, манеру держать себя, говорить. Тем более что, как ранее, в более древние времена, так и позже, это все было важным маркером благородства. Как и хорошо откормленная тушка. Тело же этого Дмитрия видели практически все обитатели Кремля — явно не знавшее голода, крепкое, прекрасно тренированное. Редкий аристократ таким может похвастаться. Вкупе со сведениями о добром владении шпагой это были паспорт и свидетельство о рождении в одном флаконе. А также водительские права, аттестат зрелости, карточка пенсионного страхования и так далее. Но эту юродскую игру, как он оценил для себя происходящее, поддержал. По его воспоминаниям и рассказам отца, Иван Васильевич мог и не такое учудить — известный ценитель придворного балагана.

— Хочу, не хочу, — пожал плечами Дмитрий. — Я не знаю, являюсь ли им, а самозванцем становиться не желаю. Пока же все это меня не убеждает. Откуда я знаю, что эта женщина вдовствующая царица Мария Федоровна? Вы могли взять первую встречную с улицы и разыграть меня. Я ведь ее не знаю. А если и знаю, то не помню.

— Я клянусь, что это не розыгрыш, — произнес патриарх и демонстративно поцеловал крест.

— Хорошо, — кивнул Дмитрий. — Теперь ты, — кивнул он старой женщине. — Скажи, почему ты заплакала, назвав меня Дмитрием?

— Потому как ты похож на моего сына.

— А почему я слышал, что царевич должен быть черен волосами да с карими глазами?

— Откуда же ты это слышал? — неподдельно удивилась она. — Все дети Ивана Васильевича были рыжие, так или иначе. Да и глаз карих никто не имел. Голубые да серые.

— Поцелуй крест в том.

Она безропотно поцеловала.

— Ты, — грозно произнес Дмитрий, указывая на одного из довольно молодых мужчин. — Еще раз оскалишься на крестное целование, зубы повышибаю!

— Что?! — ахнул тот, задыхаясь от вспышки гнева, и потянулся к сабле, но сразу осекся. Василий Иванович рыкнул на него, грозно сверкнул глазами и погрозил кулаком, произнеся:

— А я добавлю! — Шуйскому вполне нравилась эта игра. Да и скалиться на крестное целование действительно негоже.

— Мария Федоровна, — произнес Дмитрий, продолжая, — ты же понимаешь, что этих слов недостаточно. Рыжий и голубоглазый. Мало ли таких? Говорят, что я на Ивана Васильевича похож весьма. Так ведь сын его старший, Федор Иванович, иной получился. И ростом, и сложением тела. Нужны более веские доводы, чтобы я тебе поверил. Все мы тебе поверили. Подумай. Вспомни какие-нибудь особые приметы. Родинки, пятна на коже или еще что подобное. Сообщи видакам. Посмотрим. И разойдемся. Ты в монастырь, а я на плаху. При таком сходстве с Иваном Васильевичем меня живым не отпустят.

— Дайте подумать… — произнесла чуть побледневшая старая женщина и прикрыла глаза. — На шее, вот тут, — показала она, — три родинки. Одна большая и две малые. Да. Точно. Идут одна за другой.

— Это все? — повел бровью Дмитрий.

— Еще на груди, вот тут, родинка была. И вот тут. Да небольшое родимое пятно на правой стопе.

Дмитрий был абсолютно уверен, что у него этих примет нет. Конечно, описания примет, данные этой женщиной, были довольно размыты. Но, чтобы и имя, и внешность, и приметы подходили — таких совпадений не бывает и быть не может. Это за гранью реальности.