— Эй, девочки, не помню, чтобы я обедала. Или я что-то забыла? Кто-нибудь еще хочет есть? Я готова съесть собственную руку.

После коротких переговоров Дейзи сняла трубку телефона и заказала большую пиццу, которую принесли через полчаса. Мы ели с аппетитом, хотя Тэннье отказалась от тех кусков пиццы, где были анчоусы, за которые проголосовали я и Дейзи. Когда мы решили, что наша дневная программа уже выполнена и мы можем почитать или посмотреть телевизор, зазвонил телефон. Дейзи сняла трубку.

— О, привет, Макфи! В чем дело?

Я следила за тем, как менялось выражение ее лица. Щеки Дейзи медленно покрывались румянцем — так все ярче начинает гореть лампа, снабженная регулятором яркости освещения.

— Как это произошло? — Она закрыла глаза, покачивая головой. — Понятно. Нет-нет. Это не твоя вина. Понимаю. Я сейчас приеду.

Она повесила трубку.

— Что случилось? — спросила я.

— Мой отец сидит в «Голубой луне» в стельку пьяный. Макфи хочет, чтобы я забрала его оттуда, пока он не начал буянить.

— Фоли пьян?

— Так он сказал. Я поеду, а вы оставайтесь здесь.

— Не глупите. Я поеду с вами. Вы сами не справитесь, если он сильно пьян.

Дейзи обернулась к Тэннье:

— А ты?

— Я останусь. Приеду, если тебе понадоблюсь, но я совершенно разбита. Мне завтра рано вставать и далеко ехать. Если я окажусь в «Луне», то кончу тем, что напьюсь. Мне очень хочется выпить, но я стараюсь себя контролировать.

— Не беспокойся. Мы вернемся, как только все уладим.

Дейзи взяла сумочку и ключи от машины. Она сказала, что ей будет тепло и в свитере, и отдала свою куртку мне. Вечером было уже прохладно, и мы не знали, как долго пробудем на улице. Всю дорогу в пятнадцать миль между Санта-Марией и Сирина-Стейшн она качала головой:

— Не могу поверить. Он не пил тридцать четыре года, и вот пожалуйста — опять напился.

— Он, должно быть, узнал о машине.

— Макфи так и сказал.

— Но почему это так на него подействовало?

— Понятия не имею. Даже не догадываюсь.

«Голубая луна» в пятницу была набита битком. Час пик закончился в семь вечера, но гулянка продолжалась. Веселье перехлестывало через край, демонстрируя большую радость по поводу окончания рабочей недели. На этот раз здесь пахло пивом и сигаретным дымом. Шум, создаваемый громкими разговорами, звуками музыкального автомата и пьяным смехом, был невообразимым.

Фоли Салливан сидел возле стойки бара, никого и ничего не замечая. В течение трех десятилетий он и виски были разлучены. Теперь, как старые любовники, они воссоединились, и он был занят восстановлением их отношений, не обращая внимания на окружающих. Он сидел очень прямо, его лицо все еще было мрачным, но глубоко запавшие глаза сияли от облегчения. Он был пьян настолько, что еще два глотка алкоголя — и он станет абсолютно неуправляемым.

Дейзи приблизилась к нему, стараясь, чтобы он заметил ее, прежде чем она положит руку ему на плечо. Она наклонилась, чтобы он расслышал ее слова:

— Привет, папа. Как поживаешь? Мне сказали, что ты здесь.