— Ты очень красивая.

— С тобой я чувствую себя красивой.

— Когда мы снова увидимся?

— Ты знаешь, что это непросто. Это опасно.

— Мне нравится риск. Я об этом даже не догадывался, пока не встретил тебя.

— Хватит, жеребец. Я ухожу. — Она поцеловала свой указательный палец и приложила к его губам. Надела босоножки и встала, сунув сумочку под мышку. — Как насчет того, чтобы встретиться завтра днем? У меня будет меньше часа, но это самое большее, на что мы можем рассчитывать.

— Хочешь, я подвезу тебя до твоей машины?

— Я пройдусь. Это недалеко, и так будет лучше.

Она ушла, закрыв за собой дверь. Он слушал затихающий стук ее каблучков по тротуару и мечтал о новой встрече.

Возвращаясь домой поздно вечером, он поймал себя на мысли, что вовсе не мучается от ощущения своей вины, а наоборот — чувствует себя счастливым. Он сел за стол, и его просто переполняли любовь и доброжелательность ко всем окружающим его людям. Ливия приготовила на ужин заливную лососину, возможно, самое отвратительное блюдо, которое он когда-либо ел, за исключением куриной печенки. Тем не менее он смотрел на жену с симпатией, которую редко проявлял к ней в последнее время. Он считал себя хорошим человеком, но сейчас понял, что всегда был сердитым и мрачным. Но теперь все, с этим покончено. Даже Кэти не казалась ему такой уж скучной. Про себя он посмеивался — Боже, она даже не представляет, на что способен ее отец. Он и сам верил в это с трудом — он словно вернулся к жизни или очнулся после долгой спячки. Если бы она завела разговор о том, что он уехал с Виолеттой, он бы что-нибудь придумал и выкрутился. Перед ним открылся совершенно новый мир. Он включал ложь, адюльтер и другие действия, запрещенные Библией и потому еще более возбуждающие. Он попросил вторую порцию консервированных бобов, стараясь не рассмеяться вслух той картине, которая все еще стояла перед его глазами.

Все утро в четверг он не сводил глаз с часов. В 11.50 он ушел с работы, сказав, что идет на ленч. Когда Кэти спросила куда, он ответил, что еще не решил, но скоро вернется. Он снял тот же номер в «Сэндмене». Теперь все было так просто. Скоро пришла Виолетта, и через несколько минут они погрузились в водоворот лихорадочных поцелуев, агонизирующих стонов и страстных объятий. Повсюду валялась их разбросанная одежда. Ее дыхание пахло красным вином и сигаретами, но он не стал спрашивать, что она делала в «Луне» так рано утром. Какое это имело значение?

Секс на этот раз был даже лучше, хотя он считал, что лучше и не бывает. Он почувствовал уверенность в себе. Это была уже не случайная любовная связь чужих людей, а близость двух родственных душ. Виолетта шокировала его своей непристойностью, но она пробудила в нем чувственность. Она была то груба, то действовала языком, становясь нежной настолько, что ему хотелось плакать.

Потом они вместе выкурили сигарету, как любовники в кинофильмах. Его захватило новое чувство. Виолетта свернулась клубочком у него под мышкой, положила голову ему на плечо и стала смотреть на него. Он наклонился к ней и спросил:

— В чем дело?

Она засмеялась.

— Откуда ты знаешь, что у меня на уме?

— Ты не единственная, кто обладает телепатическими способностями.

— Это хорошо. Мне нравится. — Она стала серьезной, улыбка сошла с ее лица.

Он потряс ее за плечо.

— Ну, давай говори.

— Я думала о том, что ты вчера мне сказал. Ну, ты знаешь, о том, чтобы вместе провести нашу жизнь в этой комнате. Это было очень мило. Я почувствовала, что кое-что для тебя значу, что я не просто дешевка.

— Ну перестань! Не говори так о себе.

— Это правда. Ты знаешь мою репутацию. Я невоспитанная, вульгарная, но знаешь что? Несмотря на площадную брань и беспорядочные связи, я как будто мертвая внутри.