— Когда мы тебя нашли, рядом лежали двое, — медленно проговорила Маара, внимательно следя за братом. — Один полумертвый, умирающий, при последнем издыхании. Второй мертвый, с перерезанным горлом.

— Нет, нет! — встрепенулся Данн, удерживаемый девушками.

Орфна предостерегающе подняла палец и тут же поднесла Данну успокоительное.

Данн заснул, а Маара сидела рядом и размышляла. Как и в первый раз, он объединил двоих воедино, слил их в образе «гада», «злого дядьки», которого и убил. Одного.

Возвращение к пережитому в башне отбрасывало Данна в детство, он начинал говорить с детскими интонациями, по-детски гримасничал, но вскоре пароксизмы детства его оставляли, он мрачнел, часами лежал, не желая пошевелиться, не видя ухаживающих за ним женщин, удивляясь, когда случайно взгляд его падал на одну из них.

«Мы сидим тут, возле него, чистые, аккуратные, и даже я воткнула цветок в прическу, — думала Маара. — Конечно, ему кажется, что мы из иного мира, как будто снимся».

Вскоре у Орфны появился еще один больной. Привели бушующую Иду, вообразившую, что ее драгоценный ребенок умер, — на самом деле младенец пребывал в добром здравии, вместе с двумя другими служил усладой всей общине.

Иду поместили в соседней комнате, Орфне не приходилось далеко бегать от одного пациента к другому. Маара оставалась с Данном, наблюдала за его выздоровлением, довольно болезненным, как будто он просыпался, стараясь вырваться из мира кошмарных сновидений. Однажды Маара застала брата сидящим на кровати, глубоко наклонившись вперед; он отвел в сторону гениталии и рассматривал область анального отверстия, заживающего, но все еще страшного. Лицо его исказила гримаса отвращения, он откинулся на спину, прикрыл глаза рукой, не желая встречаться взглядом с сестрой.

Почти месяц назад четыре девушки ушли к молодым хадронам, и три из них забеременели. Юба навещал их и сообщил, что им там очень неплохо, они всем довольны. Они больше не считали хадронов противными, две забеременевшие даже захотели остаться со своими партнерами. Еще четыре девушки отправились к хадронам, теперь там жили уже шестеро махонди. Двор опустел. Половина женщин ушла к хадронам, хотя вернулась одна беременная. Забеременевшая от хадрона. Рук не хватало, и Маара помогала готовить пищу. В город она больше не выходила, боясь повторного похищения. Она не беременела, и Мерикс меланхолически заметил:

— Да, значит, ты и вправду не спала с отцом.

— Я все время твержу тебе об этом! — укоризненно вскинулась на него Маара.

Данн покинул койку в лечебнице и вышел во двор, где работали женщины, но переполнявшее его мрачное беспокойство пугало окружающих, и он удалился в комнату собраний. Здесь тоже произошли изменения. Занавес, скрывавший карту, отдернут. Маара в своем познавательном рвении так часто пользовалась картой, что Кандас почти перестала ее закрывать. Данн сидел там, хмуро разглядывая карту, и Маара навещала его, как только находила свободную минуту.

Состояние Иды улучшилось, но она продолжала донимать всех обвинениями и жалобами, ругала Кайру и жалела, что хадроны не успели ее «уволочь к себе и обрюхатить». Она вдруг закричала, что Данн вор, — в тот самый день, когда он обнаружил, что пропали спрятанные на дне его мешка золотые монеты, которые он не успел засунуть под кожу. Данн пожаловался Юбе, и тот заверил его, что золото ему обязательно вернут. А пока Ида сидела за столом, играя одиннадцатью сияющими желтыми дисками. Пальцы ее как будто всасывали из этих металлических кружочков счастье и покой.

Маара спросила Данна, причиняют ли ему беспокойство монеты, погребенные под кожей, и Данн ответил, что да, беспокоят, но лишь когда о них думаешь.

— Может быть, стоит попросить Орфну сделать то же самое для меня, — подумала вслух Маара.