— Здесь льда никогда не было. Ифрик льда не знал. Южный Имрик тоже льда не знал. Климат много раз изменялся, но льда не было. Так мы считаем. И в Инде льда не было. И на островах… — Она указала еще дальше, где на синем выделялись вспышки других цветов. — Мы моря не видели и вряд ли увидим, но некоторые о нем слышали. Море — это вода. Много соленой воды. Большую часть мира закрывает вода. — И она повернула тыкву, чтобы показать.

— Откуда ты это знаешь? — обиженно, почти возмущенно спросила одна из женщин.

Маара поняла ее переживания. Так люди реагируют, когда рушатся их представления, руководствуясь которыми они существовали в мире.

— Все знания из древних библиотек, из-под песка. — И она повернулась к Мааре. — Ты хотела что-то сказать.

Маара подошла к стене и обвела взглядом лица присутствующих, лица недовольные, недоверчивые. Лица людей, не желающих ничего узнавать.

— Это произошло быстро, — начала Маара. — Так мне рассказала Кандас. Вот таким, — она показала на глобус с небольшими белыми нашлепками вверху и внизу, — мир был пятнадцать тысяч лет назад. А потом, за каких-то сто лет, лед расползся и занял все это место.

— За каких-нибудь сто лет! — насмешливо повторила семнадцатилетняя девица. Для нее что сто, что тысяча лет одинаково непонятно, все равно как слова беседующих взрослых, услышанные играющими на полу детьми.

— Здесь жили люди, здесь было много городов. — Маара показала на верхнюю часть тыквы. — Здесь было много еды, много воды. И все это рухнуло, и людям пришлось убегать, потому что они знали: лед наступает. И все это не намного больше, чем два раза по семнадцать лет.

Из глаз девицы брызнули слезы.

— Такое может наступить очень быстро, поймите же, — заклинала Маара. — Все это, — она медленно повернула глобус, — такое удобное, обжитое, привычное — превратилось в пустыню, покрылось льдом.

Люди вздыхали, им было неуютно здесь, не терпелось уйти.

— Маара беспокоится о нас, — сказал Юба. — Она хочет, чтобы мы ушли из Хелопса.

— Куда?.. Как?.. Почему?.. — послышались голоса.

— На север. Там много воды и пищи.

Нет, этого им не осилить. Даже тем, кто уже слышал речи Маары. И они пятились, ускользали, выходили из зала.

Данн, не обращая внимания ни на уходящих, ни на остающихся, сказал Мааре, что им завтра рано вставать и что пора паковаться. Его не интересовало внимание или невнимание общины. К нему подошла лишь Орфна, обнявшая своего пациента и напомнившая, что мак опасен, и особенно ему.

Мерикс и Маара не ложились. Маара и Данн укладывали мешки, а Мерикс мрачно следил за ними.

На самое дно мешка Маары легли древние праздничные наряды, так украсившие ее и Мерикса. Оставшаяся коричневая рубаха. Зеленое домашнее платье и синее. Мерикс настоял, чтобы она взяла их. Легкие башмаки. Штаны и рубахи Мерикса, которые она носила на выход. Чистая рубаха рабыни. Спички, мыло, гребень. Соль, лепешки, сухофрукты. Небольшой мех с водой на случай, если она оторвется от Данна.

В мешок Данна легли одежда раба, набедренные повязки, еда. Сверху поставили заполненный водой старый бидон с чистой водой из глубокого колодца. Он облачился в ту старую одежду, в которой прибыл в Хелопс, считая, что так лучше всего. Одиннадцать золотых спрятал на дно кармана для ножа. Маара тоже натянула ту одежду, в которой пришла. Орфна пришила к ней карман для нового ножа в кожаных ножнах. На голову Маара надела маленькую шерстяную шапочку.

Кандас прислала за ней, позвала попрощаться. Маара застала ее перед картой, верхняя часть которой была закрашена белым.

— Упрямая ты, Маара.