– Она вновь попытается меня съесть? – с подозрением глядя на пса, говорю я.

– Съесть? Она просто здоровалась с тобой на сумасшедшем щенячьем языке, – смеётся Логан.

Я бросаю на него косой взгляд.

– Щенячьем? Она размером с медведя гризли, Логан.

– Ей ещё нет и года, и она весит меньше восьмидесяти футов, – он нежно гладит её за ухом, рисуя круги большим пальцем. – Ты хорошая девочка, верно, Коко?

Я вытираю всё ещё мокрое лицо рукавом, поворачиваюсь так, что оказываюсь лицом к собаке.

– Лапу, Коко.

Собака поднимает лапу, на морде заметна ухмылка. Я беру её лапу и жму так, как бы сделала с мужской рукой, и Коко лает.

– Скажи ей, что она хорошая девочка,  – инструктирует Логан.

– Хорошая девочка, Коко, – говорю я, и собака сразу же устремляется ко мне, язык в первую очередь. В этот раз я пытаюсь сделать то, что обычно делает Логан. Говорю твёрдо и строго:

– Сидеть, Коко.

– Видишь? – говорит Логан, обнимая шею собаки и прижимая к своей груди, пока та лижет языком его подбородок. – Она хорошая девочка.

Определённо ясно, что мужчина любит свою собаку. Что то во всём этом заставляет моё сердце сжаться, оттаять. Не знаю как вести себя, когда вижу, как Логан гладит собаку, целует её, словно она любимый ребёнок. И как я не стараюсь держаться и не разводить нюни, всё равно это происходит.

Наконец Логан встаёт, вытирая лицо.

– Коко, как насчёт немного погулять во дворе?

Коко лает и, стуча когтями, пробегает по дому к задней двери, где кладёт лапы на блестящий деревянный пол; густой хвост дико виляет, а её голова поворачивается то к Логану, то к двери. Логан отодвигает раздвижную стеклянную дверь в сторону, и Коко протискивается через отверстие, как только оно становится достаточно широким, чтобы она могла туда пролезть. Открытое пространство, о существовании которого на Манхэттене я и не подозревала, небольшое но хорошо продуманное и красивое. Небольшая терраса из камня, круглый кованый стол с четырьмя стульями, сверкающий серебряный гриль и участок с зелёной травой, возможно, в дюжину шагов. Цветущие кусты, выстланные рядом с задним забором. Логан следует за Коко, и я следую за ним; мы стоим рядом, наблюдаем за собакой, счастливо прыгающей и крутящейся вокруг себя раза три, а затем она приседает, чтобы сделать свои дела.

Тут тихо. Даже в середине дня нет никакого дорожного шума, никто не сигналит и не слышен шум двигателей или сирен.

– Я думала, ты живёшь вовсе не в таком месте, – ни с того ни с сего выпаливаю я.

– Ты, наверное, ожидала многоэтажный центр? Роскошный вид и чёрный мрамор? – он сует руку в карман брюк, скабля сапогом по камню.

Я киваю.

– Практически.

– Некоторое время так и было, и я ненавидел это, – пожимает он плечами. – Я случайно наткнулся на это место, и купил, а потом взял Коко. Здорово иметь тихое местечко, в которое можно прийти после окончания дня, верно? И это бесценно. Иметь зелёный участок и немного уединения? Даже больше. Коко, которая всегда составит мне компанию. Лучше и быть не может, – он смотрит на меня. – Ну, наверно, все же бывает и лучше, но думаю, всему своё время. По крайней мере, я надеюсь  на это.

Он говорит обо мне? Логан смотрит на меня так, словно это касается меня. Но я понятия не имею что делать со всем этим, что сказать, или как относиться. Для меня всё это немыслимо. Двор, собака, тишина и покой. Никакого вида на город, никакой бесконечной череды историй, которые приходится придумывать, чтобы они пересекались с тринадцатью моими. Никакого вмешательства в мою личную жизнь. Самостоятельный выбор одежды. Поиск того, что мне нравится...

Всё это слишком.