Оно другое. Мягче, не едкое для моих вкусовых рецепторов. Ароматное, но не слишком. Я киваю.

– Мне нравится. Но я не эксперт по вину.

– А кто эксперт по вину? Не я, – говорит Джино, – и, конечно, не этот шутник. Тут нет сомелье, mia bella , просто хорошее вино и хорошая еда.

– Mia bella ? – спрашиваю я.

– Это значит «моя прекрасная», – отвечает Логан.

– Кто здесь итальянец, приятель? Точно не ты. Ты не отличишь bella  от bolla . Оставь язык любви для меня, хах?

– Я думал французский – язык любви? – смеётся Логан.

– Нет нет. Итальянский. Italiano é molto più bella,  – Джино машет рукой. – Фу, французский. Звучит как утка, говорящая себе в нос. А говорить по итальянски всё равно, что петь, мой друг. Что вы будете есть?

– Удиви нас, Джино. Но учти, мы оба очень голодные.

– Мама на кухне, и ты знаешь её. Вам понадобится кран, чтобы вытащить вас отсюда, прежде чем она закончит с вами. Ты так наешься, что будешь просить о пощаде. И тогда, она сделает вам десерт! – он смеётся и в который раз, я упусткаю, в чём был юмор, тем не менее это цепляет.

Я усмехаюсь и потягиваю вино, которое, как он сказал, очень, очень хорошее.

Опять мы одни. Логан наклоняется вперёд, его руки лежат на столе.

– Джино – старый друг. И он не шутил о Марии. Она будет продолжать выносить еду, пока мы не наедимся до отвала.

Я делаю глоток вина.

– Это идеально, Логан. Спасибо.

Он смотрит на меня, глаза сузились, брови нахмурены.

– Икс, могу я задать тебе вопрос?

– Конечно, если ты и сам сможешь на него ответить.

– Договорились, – говорит он, – ты ведёшь серьёзную сделку. Я тоже не люблю говорить о себе.

– Получается, мы не болтливая пара?

Кивая, он смеётся и отламывает кусочек чесночного хлеба.

– Похоже на то, – Логан жуёт, глотает и его улыбка исчезает. – Думаю, начну с очевидного: как так вышло, что ты так мало знаешь о себе?

Делая большой вдох смирения, я вздыхаю.

– Я могу ответить в четырёх словах: острая глобальная ретроградная амнезия.

Логан моргает, пытаясь усвоить услышанное.

– Амнезия.

– Правильно.

Я пытаюсь скрыть свой дискомфорт большим глотком Мальбека.

– Острая глобальная ретроградная амнезия, – повторяет он и откидывается на спинку стула, когда Джино подлетает с большой миской салата и двумя тарелками, раздавая щедрую порцию каждому из нас, прежде чем исчезнуть ещё раз, не сказав ни слова. Когда он уходит, Логан приступает к еде, накалывая на вилку кусочки салата и свежей моцареллы, и глядя всё это время на меня. – Ты не могла бы объяснить?

Я несколько раз пробую еду, перебирая свои мысли.

– Это просто означает, что я понятия не имею, кем была. Я перенесла сильную черепную травму, которая повлияла на мою способность вообще вспомнить что либо о себе. У меня нет воспоминаний до пробуждения в больнице. Вообще. Это произошло шесть лет назад, и я ничего не вспомнила, врачи говорят, что вряд ли это когда нибудь произойдёт. Многие пациенты с амнезией испытывают то, что называется временной ранжированной амнезией, то есть они не помнят события, близких к травме, но помнят релевантную информацию о себе и прошлой жизни, детские воспоминания и тому подобное. Большинство пациентов могут и испытают спонтанное выздоровление, при этом они вспоминают большую часть забытой информации, хотя события, непосредственно предшествующие травме, зачастую отсутствуют. Тяжесть травмы и повреждение нейронных путей определяют тяжесть и постоянство потери памяти.