— О, да ты у нас голенький! Ну-ка посмотрим, чем ты мою жену любил… Что, больно, да? Ничего, сейчас еще больнее будет!

Раздалось несколько глухих хлопков подряд. Федор издал крик ужаса и боли — одна из пуль почти оторвала ему половой член, и кровь потоком хлынула на простыни, две другие пробили колени. Для верности Колян еще всадил своему врагу пулю в плечо, затем убрал пистолет, переложил топорик в правую руку и, подойдя к кровати вплотную, ласково спросил:

— Ты ведь не помрешь от шока, Федя? Не кинешь мне еще и такой подлянки? Давай, держись, ты ведь у нас богатырь. На, богатырь, получи!

И Колян с размаху наискось рубанул Угрюмого топором по лицу. Надежда, которая тряслась в углу постели, свернувшись в комок, невольно вскрикнула. Колян хотел растянуть расправу над своим обидчиком, но, ударив раз, он уже не мог остановиться. Следующий удар разрубил Угрюмому грудную мышцу, еще один отек ухо и врезался в плечо. Затем удары посыпались на голову жертвы. Угрюмый сделал было попытку закрыться руками, но Колян сразу же оттяпал ему кисть одной руки и пальцы на другой.

— Смотри, Надька! Смотри, как я его уделаю! — с пеной у рта прорычал Колян.

Он уже изуродовал своего врага до неузнаваемости — разрубленные губы свисали кровоточащими кусками мяса, из кровавой дыры на месте отрубленного носа сочилась кровь, правый глаз, задетый клинком, вытек и заливал разрубленную щеку потоком слизи. Однако Угрюмый еще жил и даже пытался заслоняться от ударов искалеченными руками. Колян сделал резкий выдох и всадил топор глубоко в череп жертвы. Угрюмый сразу обмяк и откинулся на постель. Было видно, как дергаются в агонии его ноги под одеялом. А Колян все рубил и рубил, превращая голову убитого в чавкающее кровавое месиво. Наконец он отшвырнул топорик в угол, вскочил на кровать и расстегнул брюки.

— Слышь, Надюха, — с жутким смешком произнес он, — говорят, если на дохлую жабу поссать, то она живет. Проверим?

И он с тем же жутким смешком принялся мочиться на размозженную голову Федора. Затем, не застегивая брюк, он опустился на колени, схватил сжавшуюся в комок Надежду за волосы и, рванув, распластал ее на тахте.

— А ты думала, я тебя не трахну в последний раз? — прохрипел он. — На прощанье-то — святое дело! Первым я у тебя не был, так зато стану последним! Ну, давай, сука!

Обезумевшая от ужаса женщина пыталась сопротивляться, но Колян, казалось, обладал силой доброго десятка человек. Он припечатал руки Надежды к кровати, стиснув ее запястья так, что она застонала от боли, коленями раздвинул ей ноги и грубо вторгся в нее, одновременно укусив за щеку и ощутив на губах металлический привкус крови.

Минут через сорок лежавшие в кустах Рекс и Зародыш увидели там, куда они смотрели все это время, крошечный мигающий огонек на темном фоне дома.

— Пошли! — в один голос скомандовали они друг другу, подхватив канистры с бензином и, пригибаясь, двинулись через росистое поле.

— Тихо, чего топаете, как слоны! — зашипел на них Колян, когда они приблизились к забору. — Давайте мне канистры и сами перелезайте сюда. В доме надо все облить бензином и запалить. Возможно, я наследил там… Заодно и натюрморт посмотрите.

Колян двинулся вперед, Рекс и Зародыш зашагали следом. Он поднялся на крыльцо, посвечивая себе фонариком, уверенно прошел в спальню тещи, открыл там ящик старинного буфета и выгреб тускло блеснувшие в луче фонарика драгоценности. Ссыпав их в карман куртки, он вновь запустил руку в ящик и вытащил оттуда пачку долларов.

— Не пропадать же добру, — ухмыльнулся он, обращаясь к своим подручным.