— А когда девчонка была нешмышленая, тогда ражве жаработала? Што ж они-то вше тогда не добренькие были, а?
— Это все в прошлом, — напомнил я. — А сейчас какого наказания ты заслуживаешь?
Наступила долгая пауза. Потом из ямы послышались сдавленные рыдания.
— Я была такая жлая! — рыдала старуха. — Я жашлужила шмерть, медленную и мучительную! О-о-о! О, ешли бы вше жделали мне то, што я жделала им!
Кровь стыла у меня в жилах. Сколь же грешна, наверное, была эта дамочка!
— Может, они так на тебя злы, что убили бы тебя на месте.
— Тогда — проклятие мне! — взвыла старуха.
— Нет — если ты покаешься. — Тут я вспомнил Данте. — Конечно, тебе придется долгое время пробыть в Чистилище, но ты хотя бы в Ад не попадешь. И потом, чем сильнее ты пострадаешь перед смертью, тем меньше времени тебе придется провести в Чистилище.
Сам я такие рассуждения терпеть не мог. Мне казалось, что именно логика такого сорта заставляла множество людей заниматься самоистязанием, отказываться от обезболивающих лекарств, способных облегчить им последние часы. Однако в данном случае ничего другого мне в голову не приходило.
— Не шмогу, — всхлипывала старуха. — Не шмогу вынешти штрадания, не шумею!
Тут что-то как зашуршит прямо передо мной...
Я замер. Потом очень медленно и неохотно поднял взгляд.
Ощеренный в ухмылке зубастый рот, красная кожа, черные-пречерные крылья и острые-преострые когти.
Яга, видимо, его тоже заметила или почувствовала: она взвыла так оглушительно, что яму чуть не засыпало землей.
— Это твой повелитель? — непостижимым для себя образом сумел вымолвить я.
— Нет! — вскричала Яга. — Это его гонец!
«Или кто-то из крестьян, — подумал я, — явившийся отомстить старухе».
— Поди прочь, раб, — прохрипел гонец. — Эта душа забрана! — И вилами как тыкнет — чуть ли не в лицо мне угодил.
Я, конечно, испугался, однако выручил меня рефлекс: я схватил вилы за острия и рванул на себя. Этого гонец никак не ожидал. Он зацепился ногой за край ямы и повалился ничком на землю.
В яму посыпалась грязь.
Яга в ужасе завопила.
Я решил, что нужно работать, согласуясь с ее бредовой системой — любые другие действия не дадут быстрого эффекта.
— Убирайся! — выкрикнул я. — Тебе не забрать ее душу, пока она не мертва!
— Я об этом позабочусь, — прошипел демон, осклабился, поднялся на колени, сел на корточки, готовясь к прыжку. — Я ее похороню в этой яме. Да чего там — она, считай, уже похоронена. — С этими словами демон кинулся на меня.
Я отскочил в сторону, покатился по земле. Ну, ладно, черт бы вас всех тут побрал! У меня тоже есть своя бредовая система...
— Ангел-хранитель! — крикнул я. — Не пора ли продемонстрировать силу?
— Воистину пора! — пропел голос, в котором звучал закаленный металл. — Берегись, адово отродье! А не то я от тебя сейчас и следа не оставлю!
Вот он, мой ангел-хранитель! Он согнул вилы в кольцо и швырнул их в демона. Рогатый гонец испуганно возопил и исчез, словно его и не было.
Господи, чего же я нажрался-то с этими ягодками, а?
— Только их сока, уверяю тебя — ответил прочитавший мои мысли ангел. — Я настоящий, Савл. Помни об этом.
Я лихорадочно соображал.
— О... прежде, чем уйдешь, не мог бы ты подойти вон к той яме?
— К сей яме? — Ангел наклонился, посмотрел вниз через край и крикнул (о счастье!): — Яга! Призови Господа, и он пошлет тебе ангела, коий станет охранять тебя! Я изгнал твоего демона, однако стоит мне покинуть тебя, и он вернется!
О нет, я не мог больше сидеть сложа руки. |