Изменить размер шрифта - +
Но сильнее всего я зол на самого себя, прежде всего за то, что, как дитя, до сих пор жду от судьбы приятных сюрпризов. Впрочем, тут я не одинок. Кто же мечтает об огорчениях?

— Господин Иридос, — в гостиную опасливо заглянул Ганик, повертел головой, убедился, что гостя уже нет, и тогда только ввалился целиком, — там, в шкафу, есть одежда. Ее можно брать?

— Сначала я на нее посмотрю, потом решу! — свирепо рыкнул я. У меня тут такие неприятности, а он на брошенные кем- то тряпки польстился!

— А я уже принес, — паршивец достал из- за спины тугой сверток, видимо, права поговорка, что свои заботы всегда больше чужого горя.

— Показывай, — мрачно разрешил я, но едва увидел штаны, в которых трудно было бы отыскать даже меня, ядовито усмехнулся: — Примерь!

Людям нужно наглядно показывать всю глубину их заблуждений, но и тогда истина дойдет далеко не до каждого. Проверено мною лично и неоднократно.

Тощий Ганик болтался в штанах, как одинокая картофелина в супе бедняка, но вовсе не думал сдаваться. Сноровисто подвязал поясом сверху, подвернул снизу, и с надеждой уставился на меня.

— Посмотри в зеркало, — едко посоветовал я ему, и он гордо шагнул в ту сторону, но тут же запутался в штанинах, оступился и едва не упал. — И зачем мне нужен слуга, который не может ходить?

— А я их отнесу матушке, она ушьет, — обрадовал меня остроумным ответом Ганик.

— Видишь ли, — холодом, звучавшим в моем голосе, можно было замораживать мороженое, — я не могу полмесяца обходиться без слуги. Мне проще сразу тебя уволить.

— Да я за ночь сбегаю, матушка быстро шьет.

— Ганик, — с сожалением глядя на него, осведомился я, — ты что думаешь, мы недалеко от столицы? Да тут на повозке ехать не меньше четырех дней, а пешком ты будешь идти неделю, самое малое. Нас провезли через портал, хотя ты, конечно, этого заметить не мог.

— Тут ехать два дня, — попытался вывести меня на чистую воду появившийся из входной двери подросток лет пятнадцати, бледненький и худой. Его единственным украшением были крупные завитки коротко стриженных каштановых волос, все остальное было невзрачным и унылым, как у выросшего среди сорняков растения.

И я никогда бы не опустился до разговора с этим малолетним невежей, но в нем была искра. Не так, чтобы яркая, нет, такая же бледненькая, как и все остальное. Но настолько это редкое явление среди чистопородных людей, что относиться к таким одаренным, как к обычным людям, просто неразумно. И только поэтому я счел возможным ответить наглецу.

— Для кого два дня? Для королевского возка, запряженного элитными лошадьми? А где у него такой экипаж? Правильно, нет. У него и самой чахлой крестьянской лошаденки нет. Только собственные ноги, обутые в подбитые рыбьим мехом башмаки. Шубы у него, кстати, тоже нет, как и всего остального, что требуется для путешествия в столицу. Спального мешка, мешка с продовольствием, огнива, котелка… Впрочем, у него есть свобода выбора. Если он скажет, что увольняется, я и пальцем не пошевелю, пусть идет. Но сначала пусть положит в шкаф эти штаны, я пока не разрешил ему их брать.

— А ты злой, — хмуро сообщил мне незваный гость.

— Я маглор Иридос, — веско сообщил я, — а вот ты кто такой?

— А я Мэлин, — так же веско произнес гость, и я еще раз порадовался, что заложил в заклинание невозмутимости срок два часа.

Приятно обнаружить, каким предусмотрительным и разумным я умею быть, после того как судьба сунет меня головой в какую- нибудь гадость.

— Я справедливый, — задрал я нос еще выше, — приятно познакомиться. Не забывай, что с этой минуты тебе положено называть меня господин наставник.

Быстрый переход