— Господин Иридос! — Ганик с привычной заполошностью влетел в комнату, и замер, обнаружив коменданта. — Там служанка спрашивает, — можно убирать со стола?

— Возьми все, что хочешь съесть, остальное пусть убирает, — строго проговорил я и мотнул головой: — Иди!

— Слушаюсь! — Он вспомнил, как должен отвечать воспитанный слуга, и ужом выскользнул из комнаты.

— Так на чем мы остановились, — с холодной учтивостью приподнял я бровь, — четверо бастардов и…

В контракте было сказано очень лаконично, что я нанят присматривать за внебрачным ребенком покойного короля Хендварда, по имени Мэлин дель Гразжаор.

— У каждого из троих воспитанников свой наставник, еще трое — учительница танцев и манер, учитель музыки и учительница географии и рисования. Трое остальных, кроме наставничества, дают воспитанникам уроки письма, математики и истории. Если вы сможете прочитать несколько лекций по одному из тех предметов, которые предписала изучить воспитанникам ее величество, то за каждый урок будете получать дополнительную плату.

— А маглор Ренгиус не дает уроков? — небрежно осведомился я и взял еще печенье.

Неужели коллега так хорошо тут зарабатывает, что пренебрегает несколькими серебряными монетами? Я, конечно, доверчивый лопух, но не до такой же степени!

— Дает, — нехотя процедил комендант, — учит распознавать яды и использовать противоядия. Но одному из воспитанников пока рановато показывать яды.

Я скромно промолчал. Его покойное величество был большим шалуном, и если бы королева не следила за ним столь бдительно, бастардов было бы раз в десять больше.

— Вам предстоит стать наставником для Мэлин дель Гразжаор, — безучастно произнес комендант, и в этот момент я неимоверно порадовался, что так предусмотрительно зачаровал свой кофе.

Насколько я знаю грамматику, имя воспитанника должно было бы звучать по- другому. Но делать преждевременные выводы я не стал, так же равнодушно кивнул и сунул в рот кусочек печенья. Не нужно торопить плохие известия, они и сами обычно спешат нам навстречу.

— Дальше.

— Ей семнадцать лет, — обреченно пробормотал комендант, — и она полная сирота. Бабушка, у которой воспитывалась Мэлин, умерла осенью.

— Кто был ее наставником до этого времени?

— Все понемногу, — невнятно сообщил он и встал. — Ужин в восемь, столовую вам покажут. Там и познакомитесь. А сейчас мне нужно идти — дела!

Он торопливо раскланялся и сбежал, и я не стал даже снимать шапочку, чтобы проверить свои подозрения. И так ясно, комендант испытывает сейчас огромное облегчение, что так достойно справился с непростым разговором. А вот мой счет к королеве стал немного длиннее, хотя уже со всей ясностью подозревал, что вписал сейчас далеко не последний пункт.

И хотя мне пока еще не до конца понятны некоторые тонкости подлой шутки, которую сыграла со мной ее величество, но и того, что я сумел сообразить, вполне достаточно, чтобы представить, как она сейчас веселится, что так ловко обстряпала это дельце. Потому что возиться с бастардом- мальчишкой хоть и неприятное, но допустимое занятие, а вот пытаться воспитать девчонку совершенно невозможно. Как с ней договариваться, если она начнет каждую минуту падать в обморок, рыдать, строить глазки и жаловаться на придуманные болячки? Как наказывать, если у нее от простого окрика начнут трястись губы и становиться страдальческими, как у невинной жертвы, глаза? Даже похвалить — если, конечно, найдется, за что — девчонку нельзя! Она же мгновенно решит, что за ней волочатся!

Вот что бы мне такое разбить или сжечь, чтобы хоть немного выплеснуть клокочущую в душе ярость на пронырливую королеву, наглого посланника, пройдошливого чиновника и подлых возчиков, один из которых, как я только теперь понял, телепортист?

Тот, что поехал назад в возке, а не в кабинке кучера.