Не было комаров и прочей кровососущей летающей и ползающей мерзости. Но вместе с ними не было и рыбы с… лягушками. Да-да, когда я понял, что рыболовом мне не стать, я решил поискать квакуш и соорудить пару блюд из французской кухни. Но – увы. Отправленные на охоту големы не нашли ни змей, ни каких-нибудь зверьков. В желудках у нас бурчало всё сильнее и, как оказалось, голод отлично активирует работу мозга. Я вспомнил, что корни камыша считаются съедобными. Причём, не просто съедобными, но ещё и вкусными. Как и корни рогоза, которого здесь не было, к сожалению. С ним было бы два варианта и выбрали бы мы тот, что вкуснее.

 До темноты я успел надёргать две охапки длинных белесых корешков толщиной с палец. Потом пришлось ждать, пока прогорят сучья до золы и углей, после чего закопал в них дары природы. А во время ожидания мы с супругой поделились своими злоключениями у эльфов. Аня, как и я, ничего не помнила о моменте попадания в плен. Даже последние дни перед этим стёрлись из памяти, ведь я помнил на сутки больше, чем она. И в моих воспоминаниях мы с ней жили по обычному распорядку. Очнулась Аня уже в тесной камере без одежды и привязанная к крюку, вмурованному в потолок. Потом её навестила Лина, которая красочно описала то, что в скором времени ждёт девушку. Бывшая управляющая возжелала в скором времени одеть на мою жену чёрный рабский ошейник, после чего отдать остроухим садистам-извращенцам, чтобы те вволю над ней поизмывались и сломали. После этого Аню ждал рабский рынок в Ликаноне, причём, там сразу же узнали бы, что она жена того, кто виноват в разгроме армии королевства. Вряд ли после этого Аня долго бы прожила. Да и назвать это жизнью, значит, поглумиться. Про меня эльфийка сказала, что я уже покойник и умирал очень долго и плохо. Обещала принести попозже мою голову и ушла, оставив двух своих сородичей, в чьих глазах читалась похоть и желание унижать.

 Аня пребывала в том же состоянии оцепенения, как и я. А после того, как услышала про мою смерть, то ушла в себя. Неизвестно, сколько так провисела бы, но чужие руки, принявшиеся лапать её между ног и за грудь, помогли прийти в себя. А ещё они же помогли вспомнить про магию. Свой первый удар холодом девушка нанесла на голых инстинктах, с затуманенным сознанием от душевной боли и ненависти к мучителям. Силы она не пожалела, так что миг спустя к её телу прикасались пальцы ледяных статуй. Дальше она действовала уже расчётливо: заморозила верёвку, на которой висела на крюку и сломала ту. Дальше так же поступила с дверью. В коридоре наткнулась на троих охранников. Девушка их заманила в свою камеру. После чего коллекция ледяных фигур пополнилась на три единицы.

 Потом Аня попробовала пробиться наружу, но в караулке её ждал горячий – во всех смыслах этого слова – приём, и ей пришлось вернуться обратно в тюремный коридор.Вслед за ней двинулись несколько врагов и… назад не вернулись. На этот раз композиция украсила коридор.

 Дальнейшие события супруга помнила плохо. С кем-то сражалась, создавала изо льда баррикады и ловушки в виде гладкого катка и острейших шипов за ним. Враги в ответ били магией и стреляли из арбалетов и луков. Во все стороны летела ледяная шрапнель, разлетались на куски замороженные тела. Судя по тому, что Аня целая и невредимая сидит рядом со мной, и то, что я увидел за дверью караулки, ушастые ничего не сумели сделать против магии моей супруги. В конце концов, они отступили, а Аня наморозила на дверь толстый слой льда и вернулась в свою камеру, где я её позже нашел в бессознательном состоянии. Когда всё это происходило – неизвестно. Могло и за несколько часов до того, как очнулся я под мелорном, а могло и сутками ранее.

 Стоит поблагодарить мою паранойю, благодаря которой никто кроме нас двоих не знал о появлении магических способностей у Анюты.