Бешеная скачка, безумный танец, жгучий котел страсти – они складывались в тайный, заранее прописанный узор; ты придерживал Кальвадоса, как придерживал свои мысли, не давая резвой рыси перейти в сумасшедший галоп…

    Но сначала пришла волна: знакомая, страшная, безнадежная.

    А увидел ты позже:

    Толпа.

    Гудит растревоженным ульем, люто брызжет злобой. Юродивый карлик-побродяжка скачет меж людьми воробышком, приплясывает: "Свет-Прокопьюшка! Со святым праздничком! Крести раба божьего!"; только пуще народ раззадоривает, дурачок. "С праздничком, Прокопий! ужо окрестим! н-на!.." Под ногами, сапогами, кольями, наспех выдернутыми из плетней – парнишка: в крови, в лохмотьях, избитый, но живой покамест. Как и увидел-то его сквозь толпище – непонятно.

    Небось, сам собой финт сложился, будто кукиш во гневе.

    Странно: били парня без остервенения, душу до конца не вкладывали, и ты еще подивился – злости у людей было вдосталь! – но взгляд скользнул дальше, и ответ пришел сам собой.

    Поодаль трое чубатых мужиков держали рома: востроносого, чернявого. На лбу у бедняги выступил пот, глаза уже закатились – но не от бесплодных попыток вырваться: ром, гнилая Девятка Пик, пытался держать толпу!

    Вот, значит, где встретиться довелось!

    На миг в голове все смешалось. Ты успел, успел через годы и версты: вот он, твой Данька, еще живой – а ты не в силах сдержать, остановить…

    * * *

    Отчаянно натянулись вожжи.

    Захрапел, взвился на дыбы Кальвадос; едва не перевернув коляску, встал, как вкопанный.

    Словно и не было трех лет в училище, подписанного особого контракта, долгих бесед с отцом Георгием.

    Ни о чем больше не задумываясь, забыв об оставшихся в коляске княжне с Федькой, с облучка спрыгнул наземь Валет Пик по кличке Бритый.

    * * *

    Маг в законе.

    VII. РАШКА-КНЯГИНЯ или КОРОЛЬ СТАВИТ КРЕСТ

    Кто ходит непорочно, тот будет невредим;

    а ходящий кривыми путями упадет на одном из них.

    Книга притчей Соломоновых

    – Зря вы так, милочка, – он сказал это позже, когда вы ехали домой: переодеться и отдохнуть перед балом.

    – О чем вы? – машинально спросила ты.

    Копыта звонко цокали по булыжнику. За набережной кучер свернул направо: мимо Покровского монастыря, мимо звонницы. Перья облаков сплошь усыпали небо над крестами, но дальше, со стороны Павловки, опять наползала чернильная синева.

    Становилось душно.

    – Я понимаю: мелочь, – Джандиери не принял твой вопрос всерьез, как требующий объяснений. Вы и без того прекрасно понимали друг друга. – Пустяки. Легкомысленная шалость; «финт», если пользоваться традиционным определением. И господа «нюхачи» не заслуживают слишком уж строгого взыскания. Но, милочка, представьте себе: ваш «эфир» был бы ими отловлен. А все второкурсники мечтают выяснить доподлинно, кто именно натаскивает их, кто оттачивает нюх. Зачем вам лишняя слава?

    Ты почувствовала: капля пота, щекоча, ползет от виска к подбородку.