На стуле – плохо.

    Раньше было легче дышать.

    Наверное, поэтому… мысль ускользает, и ты не кидаешься за беглянкой в погоню. Сидишь сломанной куклой; без мыслей.

    Ну их.

    За спиной хлопает дверь. Нет, она закрывается тихо-тихо, но тебе кажется, что хлопает. Из пальцев рук и ног, из коленей и локтей растут блестящие нити, они дергаются… за них дергают… сейчас силой заставят встать и уйти.

    Куда?

    Кто – заставит?!

    – Гоша… я… ты понимаешь, Гоша!..

    – Молчи. Я вижу.

    Он видит. Ну конечно же, он видит: нарушение Закона. Он спрашивает, неслышно и беззвучно; ему отвечают – беззвучно и неслышно… отвечают чистую правду, как на исповеди, ибо нельзя врать «стряпчему», будь ты хоть трижды Дух Закона, о котором рассказывают глупые сказки Абраши-Веронцы! Мы есть, такие, какие мы есть! мы – не призраки твоей ночи размышлений перед первым Договором! мы требуем! нам больно…

    Лицо.

    Обычное лицо: мягкие черты, умные глаза. Никаких признаков слабоумия; только сейчас даже самый близкий знакомый не поверил бы, что этот священник младше тебя на восемь лет. На целых восемь лет, за которые черт знает что… простите, святой отец!.. Бог весть что может произойти, и произошло, и лучше, если бы не происходило…

    Отец Георгий наклоняется к тебе:

    – Ты ошиблась, Княгиня. Все по Закону.

    Он врет! «Стряпчий» не может врать, но он врет!

    – Как?! По Закону?! тогда почему? я? а они!..

    – Потому что вас много. Крестных – много. Это брудершафт, Княгиня; и имя вам – легион. Вас много, а ты и Друц – последние. Подожди, сейчас все…

    И, проваливаясь в саму себя, ты уже знала: он прав.

    Действительно – все.

    Все по Закону.

    XII. ДРУЦ-ЛОШАДНИК или ЗАКОН СУРОВ, НО ЭТО ЗАКОН

    Кто отклоняет ухо свое от слушания закона,

    того и молитва – мерзость.

    Книга притчей Соломоновых

    …Янтарная желтизна развернувшегося свитка.

    Осенний лист с прожилками мерцающих знаков.

    Это красиво, это дико, невозможно красиво – словно сама Осень выплеснулась без остатка на последний в ее жизни лист; вошла в него, стала им. Кажется: немыслимо, просто выше человеческих сил сжать эту красоту в кулаке, скомкать, сжечь, уничтожить! Так бы и смотрел – вечно, ожидая неведомо чего, превратившись в каменного идола перед древним алтарем.

    Но – нельзя.

    Сейчас ждут ТЕБЯ.

    Не заставляй Закон ждать.

    – Возьми, – слово рождается само, отдается в висках гулким шепотом, и ты знаешь: Тамара слышит твой шепот так, словно он звучит в ее собственной голове.

    Дымок костра в степи щекочет ноздри, мешаясь с горечью полыни.

    В ушах стоит тонкий хрустальный звон. Сотни комариных игл пронизывают вас насквозь; почти неразличимый в окружающем сумраке, купол свода с готовностью отзывается, вибрирует на пределе слышимости. Янтарь осеннего листа, мерцание знаков надвигается, заполняет собой горизонт.

    Тамара делает шаг навстречу.

    Сейчас ты видишь ее со стороны – и красота нагого девичьего тела на миг затмевает красоту осеннего янтаря.