Я наклонилась вперед, опуская голову, чтобы ему было удобнее осматривать затылок. Мои рыдания постепенно стихали и слезы, кажется, наконец закончились.

— Что произошло? Кто это сделал? — его голос звучал отрывисто, словно он сердился. Почему-то меня это пугало.

— Кролл. Он напал на меня. В коридоре. Он пытался... он хотел... — почему-то простые слова так и умерли у меня на губах.

— Проклятье... — пробормотал Норман, а я почувствовала, как рана на затылке наливается теплом. Норман что-то делал с ней. — Простите, Таня, это моя вина.

— Вы то здесь при чем? — удивилась я, чувствуя, как коже головы становится почти горячо. Я стиснула зубы, чтобы не застонать. Хватит уже ныть.

— Я куратор его курса, — холодно напомнил Норман. — И он уже приставал к вам. И раньше, и на балу. Я назначил ему взыскание, запер в кабинете, но сам ушел. Я должен был остаться при нем. Должен был предвидеть...

Жар стал невыносимым, и я все-таки снова отшатнулась, ойкнув и этим сбив Нормана с мысли. Я машинально прижала руку к затылку, словно хотела погасить пламя, но огня не было. И боли тоже. Волосы еще оставались слипшимися от крови, но рана исчезла.

— Вы же не ясновидящий, — возразила я, глядя на Нормана и все еще потирая затылок. — Ничего вы не должны были. И спасибо, так гораздо лучше.

Он уже рассматривал в свете шара мое лицо и хмурился. Злился. Одному богу известно, как я выглядела. Насколько я помнила, Марек дважды ударил меня. А потом я много рыдала и кусала губы. Мне захотелось спрятаться, чтобы Норман не смотрел на меня такую.

— Убью мерзавца, — пробормотал тот, протягивая руку к моей щеке.

— Не надо, — я отвела ее, отстраняясь еще больше.

Он непонимающе нахмурился.

— Почему?

— Это доказательство того, что он на меня напал. Если вы залечите все, то как я это докажу?

— Вы собираетесь выдвинуть обвинения против Марека Кролла? — он удивленно вздернул брови.

Я смущенно отвела взгляд. Раньше я всегда считала, что жертва насилия обязана заявить на насильника, особенно если знает его. Чтобы кто-то другой потом не пострадал из-за того, что она промолчала. Но думать о том, как должны поступать другие, совсем не то же самое, что поступать так самой. Уверенность сразу угасает. Я заранее знала, о чем будут говорить. О том, что я была не совсем трезва. О том, что сама пошла на встречу к мужчине. И всем будет плевать на то, что шла я не к Кроллу и не за сексом. Скажут: нечего было шастать в одиночестве по темным коридорам. Не там шла, не так была одета — стало быть, сама-дура-виновата.

Хуже всего было то, что я и сама сейчас так думала. Я корила себя за эту неосторожность. Как можно было так глупо подставиться? Я не давала Мареку Кроллу поводов своим внешним видом или поведением, но я дала ему возможность напасть на меня. И почему-то от этого во мне поднималась волна жгучего стыда, из-за которой хотелось спрятаться и никому ничего не рассказывать.

Я прикрыла глаза, чувствуя, что меня снова начинает трясти. И тут же ощутила волну тепла и иллюзию мягкого пледа, легшего мне на плечи. Как и раньше в кабинете ректора, Норман согрел меня заклинанием.

— Даже думать так не смейте, — тихо велел Норман. — Это он напал на вас. Он несет за это ответственность, а не вы.

— Откуда вы знаете, о чем я думаю?

Он только усмехнулся.

— Таня, я вдвое старше вас. Я почти всегда знаю, о чем вы думаете. У вас лицо очень выразительное.

Это была поганая новость. Я сразу вспомнила свои мысли и во время танца с ним, и во время той случайной встречи в спортивном корпусе. И тут же решила, что думать сейчас об этом тоже не стоит, если он так легко меня читает. Вместо этого я пояснила:

— Я применила магию, отбиваясь от Марека.