«Кхм-кхм!»

Лань Си Чэнь, который стоял рядом, сложил правую руку в кулак и поднес ко рту. Подумав, он со вздохом произнес: «…Молодой господин Вэй, вы избрали самое подходящее время для разговора, и место тоже весьма подходящее».

Цзинь Гуан Яо всем видом выражал крайнее нетерпение. Он развернулся и крикнул: «Все еще не откопали?!»

В ответ раздался голос монаха: «Глава Ордена, вы запрятали слишком глубоко…»

Лицо Цзинь Гуан Яо то темнело, то бледнело, и от этого становилось крайне непривлекательным. Однако, несмотря на гнев, он не стал бранить подчиненных, лишь прикрикнул: «Поторапливайтесь!»

Стоило ему это сказать, как небеса прорезала белая вспышка молнии, похожая на трещину. Спустя мгновение прозвучал удар грома. Цзинь Гуан Яо с помрачневшим лицом посмотрел на небо. Совсем скоро заморосил мелкий дождь. Капли косыми росчерками заполнили воздух. Вэй У Сянь, вцепившись в Лань Ван Цзи, намеревался выплеснуть все переполняющие грудь слова, от которых готов был взорваться. Лишь ледяные капли, коснувшись лица, смогли немного остудить его пыл.

Цзинь Гуан Яо обратился к Лань Си Чэню: «Цзэ У Цзюнь, начался дождь, нам лучше укрыться в храме».

Несмотря на то, что Лань Си Чэнь, будучи обманутым, оказался в его руках, Цзинь Гуан Яо не утратил по отношению к нему прежнего уважения. В словах не было жестокости, он вел себя с Лань Си Чэнем как раньше, даже немного более вежливо. От этого становилось невозможным выплеснуть на него гнев, как говорится, «рука не поднимется ударить улыбающееся лицо». К тому же Лань Си Чэнь сам по себе не являлся обладателем дурного нрава.

Цзинь Гуан Яо первым переступил порог и вошел в главную залу, остальные последовали за ним. Днем Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи уже были здесь. Просторная зала создавала ощущение величия, красные стены, украшенные золотом, сияли новизной — сразу становилось ясно, что за храмом постоянно ухаживают и держат помещение в чистоте. Заклинатели и монахи копали землю во внутренних чертогах главной залы. Неизвестно, на какой глубине они уже находились, но все еще не выкопали то, что когда-то схоронил здесь Цзинь Гуан Яо. Вэй У Сянь, не ожидая подвоха, поднял взгляд — и обомлел.

Статуя Гуань Инь на пьедестале поклонения божеству поражала красотой. По сравнению с другими статуями Богини Милосердия, лицо ее выглядело чуть менее благожелательным, но чуть более изящным и привлекательным. Обомлел же Вэй У Сянь потому, что статуя Гуань Инь показалась ему смутно знакомой, похожей на одного человека. Это ведь был точь в точь Цзинь Гуан Яо!

С первого взгляда можно и не заметить, но если сравнивать с Цзинь Гуан Яо, который стоял рядом, сходство становилось все более очевидным, даже больше чем наполовину. Вэй У Сянь подумал: «Неужели Цзинь Гуан Яо настолько самолюбив? Занять место Верховного заклинателя, властвующего над всеми кланами, ему показалось недостаточно, так он решил еще и сделать божественную статую по своему образу, чтобы десятки тысяч людей кланялись ему, возносили почести и возжигали благовония? Или это какое-то темное искусство, о котором мне ничего не известно?»

Над ухом прозвучал голос Лань Ван Цзи: «Присядь».

Вэй У Сянь немедленно пришел в чувство. Лань Ван Цзи отыскал на полу в храме четыре подушки для сидения: две отдал Лань Си Чэню и Цзинь Лину, две оставил для себя и Вэй У Сяня. По какой-то причине и Лань Си Чэнь, и Цзинь Лин устроились на своих подушках как можно дальше от них, и к тому же, не сговариваясь, устремили взгляды вдаль.

Цзинь Гуан Яо и остальные направились во внутренние чертоги залы, проверить, как продвигаются работы.