— Понятно, — тихо сказала Джульетта и после этого долго сидела, сжав руки на коленях и пристально глядя на них.

Позже в тот день у Колина снова поднялось настроение, и он предложил ей поехать прокатиться — не съездить еще раз в клуб, а посмотреть окрестности.

Дело было уже после чая, когда воздух начал становиться прохладнее. Еще до их возвращения быстро спустились сумерки, а первые звезды готовились появиться на небосклоне. Аромат душистого табака плыл в теплом воздухе сада «Зеленых полян».

Колин взял кузину под руку, после того, как они отогнали машину и вместе шли по тропинке к веранде. Они могли видеть Роберта Марии, удобно развалившегося в шезлонге на веранде, со стаканом на подлокотнике и трубкой в руке; янтарный свет, лившийся из комнаты за его спиной, выхватывал из темноты его серебристую голову и все еще правильный, хотя и чуть расплывшийся профиль.

Колин резко остановился и с любовью посмотрел на него.

— Бедный папа, — вдруг заметил он с явным состраданием. — Он так рад, что ты здесь, и я тоже!.. — Он взглянул на нее в сиреневых сумерках, и его губы насмешливо изогнулись. — Кстати, цыпленок, я не знаю, понимаешь ли ты это, но сегодня утром тебе оказали великую честь. Сам Великий Белый Вождь Майкл Грейнджер утащил тебя прямо у меня из-под носа, чтобы поговорить с тобой. Что ему надо было сказать тебе такого, что нельзя было сказать в присутствии всех остальных?

Джульетта откинула голову и взглянула на него снизу вверх с нарочито невинным выражением лица.

— О, мы просто разговаривали, — сказала она.

— О чем?

— О ботинках, кораблях и потолочном воске.

Он нахмурился.

— Тебя не было не менее получаса.

— Ну и что? — Она еще сильнее запрокинула голову, и ее чуть ароматные темные волосы качнулись вокруг шеи и легко задели его рукав. Он видел, что ее васильковые глаза насмешливо смотрят на него сквозь вечерний сумрак. — Разве здесь есть какой-нибудь закон, который отказывает вновь прибывшей вроде меня в особом внимании перспективного холостяка? И потом, я не думала, что ты вообще что-нибудь заметил!

Колин нахмурился еще сильнее. Собственно, его красивое лицо на мгновение стало весьма мрачным.

— Конечно же я заметил, — раздражительно заметил он. — Но не в привычках Грейнджера замечать новичков, даже если они хорошенькие. И уж точно нет, если они так молоды, как ты!

— Ты заставляешь меня чувствовать себя младенцем, — сухо ответила она.

— Но Грейнджеру почти тридцать шесть. Довольно большая разница — между тридцатью шестью и двадцатью одним.

Она внезапно улыбнулась.

— Ты знаешь, — призналась она, — я сделала открытие. Я вдруг решила, что мне нравятся мужчины старше, гораздо старше, чем я. Мне кажется, в них что-то есть!

— Чушь! — воскликнул он и попытался увлечь ее к дому.

— Но это правда! — запротестовала она, заставляя его снова остановиться и глядя на него со странной серьезностью. — Прежде всего, они необычны… как неизвестные миры! Даже манера общения у них совсем другая, с провокацией в голосе. Всю жизнь я обожала дядю Боба — возможно, именно потому, что у меня слабость к мужчинам старше меня. Я остро реагирую, когда меня балуют и заставляют чувствовать себя женщиной… взрослой женщиной! Когда сегодня утром Майкл Грейнджер взял меня за руку и вывел из клуба, мне и в голову не пришло протестовать, потому что в тот момент он был доминирующей личностью и, в каком-то смысле мне нравилось, что меня вот так тащат. Я даже дала ему посадить меня в кресло, ни единым звуком не выразив своего протеста… Но не думаю, что позволила бы сделать то же самое доку Паттерсону или Гарету Фробишеру.