— Я знаю, что я  выживу, если мы разобьемся. А как насчет тебя? Ты не забыл пристегнуться?

— Ты убьешь нас обоих!

— Отличная мысль!

На самом деле это было весело, в фаталистическом смысле. Я хмуро улыбалась, пока мы сновали туда-сюда среди машин. Нет ничего лучше для правильного начала вечера, чем скоростная гонка на машинах, даже если фактически участвует только одна машина.

— Останови машину немедленно, или я…

— Что — ты? — Я свернула на очередную одностороннюю улицу. На этот раз мы поехали вместе с основным потоком, если не принимать во внимание тот факт, что я неслась со скоростью девяносто миль в час, тогда как остальные — двадцать пять. — Ударишь меня? Дорогуша, если ты отберешь руль у тетушки Тоби, пока мы едем с такой скоростью, мы оба погибнем — имею в виду, я и ты, не только я. Сядь спокойно и наслаждайся ездой, если только наниматель не заплатил тебе так много, что теперь тебе хочется умереть.

Силуэт на заднем сиденье откинулся назад, прорычав:

— Остроухая сучка!…

— На самом деле я остроухая шлюха. Только чистокровки достойны прозвища «сучка». — Я дернулась влево и услышала, как он ударился. — Ты так и не пристегнулся?

— Я тебя убью!

— Становись в очередь.

Каким— то образом мы оказались на тротуаре.

На этот раз он просто зарычал. Отлично. Ему страшно, а я устала, пришло время остановиться. Я нажала на педаль, заставив «фольксваген» резко со скрежетом затормозить, одновременно отстегивая ремень одной рукой. Сотрясение было резким, но оно того почти стоило — давно я так не развлекалась.

Мой незваный пассажир влетел в спинку моего сиденья с оглушительным ударом. Я успела заметить сердитый оскал, тонкие губы, обнажившие крупные желтые зубы, перед тем как выскочить из машины и без оглядки помчаться по улице.

Страх и адреналин — лучшие друзья бегуна. Я пробежала почти четверть квартала, когда услышала звук открывающейся дверцы и мужской голос, требующий, чтобы я остановилась. Ага, сейчас. Это «красная фуражка», военный полицейский, а почти все они — наемные головорезы, они не нападают наугад. Кто-то послал его за мной. Кто бы это ни был, он почти наверняка убил Розу, и, как только они пытками выведают у меня, где сундук с приданым, я тоже умру. Я продолжала бежать и не услышала звука выстрела.

Пуля вонзилась мне в левое плечо чуть выше ключицы. Я вскрикнула, споткнулась, но заставила себя бежать дальше. За секунду боль превратилась в пульсирующую пытку, ясно и четко давшую понять, что у меня неприятности почище того, что нанятый головорез стреляет в меня на улице Сан-Франциско: пуля сделана из железа. Я ощущала распространяющееся жжение и сосредоточилась на нем, заставляя себя двигаться. Часть меня хотела поддаться боли и упасть, и с этой частью надо было справиться, потому что нельзя остановиться и позволить безумцу прикончить меня железом. С простой смертью я могла бы смириться. Но смерть от железа… Ничто не болит так, как рана, нанесенная железом. Я прочувствовала смерть Розы.

Улица была почти пустой — вот уж везение. Единственный раз, когда мне действительно нужна толпа, — и ни души на горизонте. Спереди моя рубашка промокла от крови. Мои движения замедлялись, железо глубже и глубже проникало в тело. Мне грозит соперничество между кровопотерей и отравлением железом — что прикончит меня первым. Если я не найду способ хотя бы остановить кровь, меня уберут из сериала до его начала. Октобер, на выход, действие продолжается. Все, что надо убийце,— это следовать за мной и ждать.

Полузакрыв глаза и зажимая открытую рану в плече, я бежала до тех пор, пока не почувствовала, что бег вот-вот прикончит меня.

Иногда все дело во времени. Спотыкаясь, я подбежала к автобусной остановке аккурат в тот момент, когда подъехал автобус, схватилась за поручни и тут же втащила себя в салон.