— А куда надо?

— Под мостом пройдём.

— А по мосту нельзя?

— Там «лисы». И «раки» могут быть.

— Ладно, сопля, отведёшь, и гляну меченки в кошеле, — прокряхтел я, — Чего-то должно было остаться.

Пацан от радости подпрыгнул ещё выше, и сразу же подскочил ко мне. Я снова попытался отвесить ему затрещину, отпугивая от кошелька, но он вдруг схватил меня за руку и потянул в сторону, затягивая в подворотню.

Тут было так узко, приходилось изворачиваться, поэтому Эвелина ощутимо стукалась головой о выступающие брёвна. Ну, ладно, потом скажу ей, что мальчишки забросали нас.

— Туда, туда, а то Борода скоро догонит… — шипел впереди мальчишка.

Доверять ему было наивно, но интуиция насчёт него пока молчала. Зато чётко намекала, что диверсант где-то близко — его хищное внимание я прямо кожей ощущал.

Мы бежали по закоулкам всего минут десять, а мне уже казалось, что целую вечность. Мальчуган подпрыгивал впереди, похлёстывая прутиком по ноге, а я плёлся сзади, пошатываясь под весом Эвелины.

Лёгкие горели, сердце отбивало набатом в ушах, а ноги уже просто кричали, что скоро подогнутся. Я прекрасно понимал, что, если надорвусь, то боец из меня будет никудышный…

Мелькнула мысль, что меня с Эвелиной вообще-то ничего не связывает, и лишний риск ни к чему.

— Ты, Василий, это брось… — прохрипел я, поудобнее перехватывая чернолунницу на плече, — Нам её наставник нужен одноглазый!

От хозяина тела донеслась эмоция удивления — мол, даже и не думал. Но я этого безнравственного подонка уже не слушал, пытаясь просто сосредоточиться на маячащей впереди спине мальчишки.

Этот маршрут я бы навряд ли нашёл сам — мы свернули в едва заметный закоулок, заваленный ящиками, где нырнули за грязную занавеску. Шторка скрывала окно в деревянное здание, когда-то двухэтажное, а теперь наполовину закопанное в земле.

— Сюда, сюда… — тараторил пацан, вихляя между давно сгнившей мебелью.

Я был бы дураком, если б полностью доверял ему. Поэтому старался, несмотря на дикую усталость, не упускать потоки псионики, витающие вокруг.

Даже обычные люди, если они что-то замышляют, излучают энергию. Её можно и не учуять, слишком уж тонкие планы, но в решающие моменты всплеск всё равно будет.

Моя чувствительность подарила ещё одну надежду — внимание от диверсанта вдруг размылось. Это могло говорить только о том, что он потерял нас из виду и пытается отыскать.

Кое-как поднявшись на пару ступенек по трухлявой лестнице, которая надсадно скрипела под моим двойным весом, я снова упёрся в стену, в которой зиял узкий пролом. Оттуда лил дневной свет и почему-то несло канализацией.

Пацан-то легко спрыгнул в расщелину, цепляясь за выступающие брёвна, а вот мне пришлось протискиваться, чтобы выглянуть на улицу.

Для меня стало неожиданностью, что тут оказалось довольно высоко. С этой стороны здание имело полноценные два этажа, и трещина в стене, по которой я пытался спуститься, расколола дом от самой дырявой крыши до основания.

Здание стояло на осыпающемся каменном фундаменте, который высоким кирпичным выступом уходил в обе стороны, насколько хватало глаз. Эта стена служила фундаментом не только нашему треснутому дому, но и ещё десяткам таких же строений.

Здесь было гораздо просторнее, впереди возвышались несколько двухэтажных домов. Но у них деревянным оставался только второй этаж — первые были сложены из крупных камней.

Несмотря на то, что мусора и разрушений здесь было намного меньше, чем у наркоманов-оборванцев, этот квартал выглядел совсем нежилым.

За домами впереди виднелся огромный бетонный канал. Его дна я даже отсюда, с высоты второго этажа, не видел, но снайперский глаз подсказывал, что ширина канала не меньше полусотни метров.