— Меченку не дашь? — деловито осведомился малолетний наглец.

— Ну ты и борзый, — возмутился я, — Вытяжки мало?

— А я тогда не скажу… — он оглянулся назад, посмотрел в сторону широкого канала, разделяющего половины города.

— Чего не скажешь?

— А что в Каменный Дар через старые катакомбы можно попасть… — вырвалось у пацана, и он тут же захлопнул себе рот, — Ой, блин!

Вот только я не поверил его актёрской игре. Уж больно картинно он оговорился…

— О-о-ох, — донеслось от Эвелины.

Я сразу же присел к ней.

— Идти сможешь?

Очнувшаяся чернолунница поморщилась, коснувшись лба, и покачала головой. Пришлось помочь ей подняться.

— Ладно, тут немного осталось, — сказал я, закинув её руку себе на плечо и рывком подняв девушку, — Ща, в канал спустимся…

— Канал… — повторила Эвелина, — Канал? Какой… — она замолчала и уставилась на посох, который я сунул ей в руки.

— Да, да, — пацан отскочил к стенке дома, прижавшись к каменному выступу, стал тыкать пальцем, — Туда вам, в Каменный Дар!

Я прищурился, рассматривая малолетнего прохвоста, уж больно мне не нравилось его поведение. Но мальчишка стоял, не пытаясь даже за нами идти.

— Шлёпни меня Незримая, — бурчала под нос Эвелина, едва переставляя ноги и пытаясь опираться на посох, — Всё гудит…

Я ей не завидовал. Мало того, что по голове получила не раз, так перед этим ещё здорово набралась в таверне. Судя по зелёному лицу, у неё и в желудке творилась лютая хрень.

Оставалось пройти ещё пару домов, и мы выйдем на каменную набережную. А там наверняка должна быть где-нибудь лестница, чтоб спуститься в этот канал.

— Что, и меченку не будешь просить? — бросил я за спину притихшему пацану.

Тот помотал головой, пристально глядя на меня. На лбу у наглеца выступила испарина.

— Точно нам в канал надо? — ещё раз спросил я, проверяя свою догадку.

Губы сопляка запрыгали, он шмыгнул носом и неуверенно кивнул.

— Канал, — всё повторяла Эвелина, — Ущипни меня Незримая…

Я сбавил шаг. Ещё чуть-чуть, и выйду на открытое пространство.

Неожиданно на меня нахлынуло острое ощущение, что впереди я могу умереть. Давно меня не посещало это чувство… Жжёный псарь, а ведь впереди зона обстрела!

— Стой, — вдруг донеслось от мальчишки, — Стой, чернолунник.

С облегчением выдохнув, я вернулся обратно, таща за собой Эвелину. Меня радовало две вещи: что интуиция не подвела, и стала ещё острее, и что в этом пацане осталась что-то человеческое.

— Ну, толчковый пёс, рассказывай, — я усадил Эвелину на землю и присел рядом с притихшим пацаном.

Тот сполз по стене, уткнулся лицом в коленки и всё-таки разревелся. Его пальцы разжались, и обломанное лезвие ножа выпало, со звоном стукнуло о камни.

Успокаивать я его не стал, настороженно оглядываясь. Слёзы, это конечно, очень трогательно, но задерживаться здесь нам было нельзя.

— Меня б там убили, так? — я махнул головой в сторону.

Не поднимая головы, пацан кивнул.

— А ты потом хотел сумку срезать с трупа и убежать, так?

Снова кивок.

Теперь-то мне стало понятно, почему ему не понравилось, как я подвязал сумку. Срезать лишние узлы — это лишние движения, а значит больше шансов поймать пулю.

— Незримая коснулась твоего сердца, малыш… — с глупой улыбкой сказала Эвелина, и вдруг выругалась, словно очнулась, — Чёрную Луну мне в Пробоину! Нам нельзя в канал!

— Да, это мы уж поняли… — усмехнулся я, — Тебя как звать, малой?

Пацан поднял чумазое лицо, явно раздумывая.