— Мне кажется, что мне не по себе, — пробормотал Томас, вцепившись руками в руль.

— Знаешь, ты меня удивляешь с каждым днём всё больше и больше! — откликнулась я. — Я тебе не говорила?

— Наверное, я забыл, — ответил он.

— Наверное.

Мы вышли из машины и направились к пункту назначения. Шарлотта несла в руках небольшой букетик цветов. Я не понимаю эту традицию. Зачем мёртвым цветы? Неужели живые думают, что они способны скрасить загробную жизнь, если та вообще существует? Но Чарли меня слушать всё равно не будет. Знаете, иногда мне и впрямь кажется, что подозрения Билли возникли не на пустом месте, но я тут же отбрасываю от себя эти мысли. Шарлотта просто очень серьёзно подходит к выбору, вот и всё.

Вот она нашла могилу Хейли, присела на корточки, аккуратно уложила букет. И уставилась на надгробный камень, на котором ничего особенного найти было нельзя. Имя, дата рождения, дата смерти. Вот в общем-то и всё. Но даже идиоту должно быть понятно, что этот памятник для близких Хейли — не просто громада с каракулями. Это действительно доставляет боль.

Нашей подруги нет. Моей подруги нет.

По щекам Чарли текли слёзы.

Я положила ей руку на плечо. Просто хотела, чтобы она чувствовала, что она не одна. Хейли нет, но есть мы, и нас у неё отнять ни у кого не выйдет.

— Всё в порядке, — прошептала она. — Правда.

— Нет, Чарли, — возразила я. — Уж я-то знаю, когда ты врёшь.

— Вы там долго ещё? — поинтересовался Билли. Я отошла от подруги, повернувшись к нему лицом.

— Тебе куда-то спешить пора?

— Нет, но… здесь жутковато.

— Это обратная сторона нашей жизни, — сказала Лекса. — Здесь просто не может не быть жутковато.

— В жизни тоже много жуткого, — добавил Томас. — Вообще, сама жизнь — жуткая штука.

— Философы, блин, собрались, — Билли потёр рукой лоб. — Цветы положили? Поностальгировали? Давайте сворачиваться.

И тут раздался хруст веток. Мы притихли, задержав дыхание. И искренне надеясь, что это не что-то действительно жуткое.

Потом раздался низкий гул. Он был очень похож на гул корабля, паромы так обычно прибывают.

— Что за фигня? — спросил Томас не своим голосом.

— Чёрт, — вырвалось у меня. — Чёрт, я не хочу умереть на кладбище.

— Ты не умрёшь, — заверил меня Томас, и я невольно улыбнулась, хотя сейчас было совсем не до веселья. Это была улыбка сквозь страх и слёзы.

А гул нарастал. Внезапно задул сильный ветер, сухие листья полетели мне в лицо, и я закрыла лицо рукой.

— Бежим! — воскликнул Билли, и я, схватив Шарлотту под руку, потащила её вслед за друзьями.

Мы бежали, не зная, от чего. Мы боялись узнать, что нам грозило. С нас всех хватило той вечеринки. Чёрт, да мы теперь от чего угодно бегать могли, ведь мы уже достаточно были напуганы.

Лекса что-то бормотала, тяжело дыша.

— Что ты там говоришь? — раздражённо спросил Томас.

— Это молитва, — ответила она.

— Кому? — истерически смеясь, поинтересовался Билли. — Мне кажется, или нам уже ничто не поможет?

Внезапно гул затих, и я остановилась.