— Вам следует теперь быть очень осторожными, друзья мои, — заметил доктор. — Главное, не доверяйтесь здешней прислуге. Положение ваше очень опасно.

— Бог милостив! — произнес дон Мигель. — Он помог мне спасти жизнь моего друга в решительную минуту, когда рука злодея уже занесла было над ним нож. Надеюсь, поможет нам и дальше.

— Да, только на одного Бога и осталась надежда! — со вздохом проговорил доктор, переводя свой грустный взгляд с дона Луиса Бельграно на дона Мигеля дель Кампо.

Эти двое молодых людей были самыми любимыми из его последних учеников философии. Он видел, как в их сердцах всходила богатая жатва посеянных им добрых семян.

— Однако вам телерь следует заснуть, дорогой Бельграно, — обратился Парсеваль к раненому. — Около полудня приеду навестить вас.

Нежно проведя рукой по вспотевшему лбу молодого человека, он крепко пожал его горячую руку и вышел из комнаты в сопровождении дона Мигеля.

— Скажите мне правду, дорогой учитель, действительно ли раны Бельграно не опасны? — с беспокойством спросил дон Мигель, когда они оба очутились во дворе.

— Опасности нет ни малейшей, но полежать бедному Луису придется, — отвечал Парсеваль.

— Ну, с этим злом еще можно примириться, лишь бы была надежда на выздоровление, — проговорил обрадованный молодой человек, введя доктора опять в гостиную, где последний оставил свою шляпу.

Донна Гермоза все еще сидела на прежнем месте, устремив задумчивый взгляд в пустое пространство.

— Однако я еще не представил вас друг другу, — сказал дон Мигель. — Позвольте мне теперь сделать это. — Милая Гермоза, это сеньор Парсеваль, профессор философии, доктор медицины и хирургии, мой дорогой учитель, о котором ты, конечно, слышала не только от меня... Вам же, милый учитель, представляю мою кузину, донну Гермозу Саэпс де Салаберри.

— Я так и думал, что вы родственники, — заметил доктор, садясь по приглашению молодой женщины против нее в кресло: — при первом же взгляде заметно сильное фамильное сходство. Если я не ошибаюсь, то между вами должно существовать и большое сходство характеров. Я вижу, сеньора, что вы сейчас страдаете, потому что были свидетельницей чужих страданий, а эту прекрасную способность сочувствовать другим и забывать о самом себе я давно уже подметил в доне Мигеле.

Донна Гермоза покраснела, сама не зная от чего, и молча поклонилась, не зная, что ответить на похвалу старого ученого.

Что же касается дона Мигеля, то, пока доктор давал молодой женщине гигиенические наставления относительно ухода за раненым, молодой человек возвратился к своему другу и сказал ему:

— Милый Луис, мне необходимо побывать у себя дома, и я уезжаю с доктором. Около тебя останется Хосе, на которого ты смело можешь положиться, как на меня. Мне придется днем побывать во многих местах, поэтому я попаду сюда не раньше вечера, а до тех пор пришлю своего слугу узнать, как ты себя будешь чувствовать. Кстати, могу я распорядиться твоим слугой по своему усмотрению, если мне понадобятся его услуги, и сказать ему о тебе то, что я сочту нужным?

— Само собой разумеется, можешь, — ответил дон Луис. — Вообще я прошу тебя делать все, что найдешь нужным, только с тем условием, чтобы ты больше не впутывал никого в мое дело.

— Ты опять о том же, Луис?.. Не беспокойся, не впутаю кого не следует... Не желаешь ли дать мне какое-нибудь специальное поручение?

— Нет. А сказал ты своей кузине, чтобы она, наконец, прилегла отдохнуть после всех этих беспокойств?

— Эге! Начал уже тревожиться о моей кузине! Смотри, не вздумай еще влюбиться в нее!

— Будет тебе вздор городить, Мигель!.. Прощай же, пока... Береги себя, хоть ради меня.

— Будь покоен: в пасть волка не полезу.