— <style name="Bodytext30">Господь с тобой. Только не етих. Духу</style><style name="Bodytext30">ихнег</style><style name="Bodytext30">о </style><style name="Bodytext30">терпеть не могу. Воротит.</style>

— <style name="Bodytext30">Почему?</style>

— <style name="Bodytext30">Насмотрелси на их. Навек запомнил.</style>

— <style name="Bodytext30">Расскажи, Макарыч..</style>

— <style name="Bodytext30">Не потрафил я старшому конвоя. Не делил табакерку. Хоть долго ен про то просил. Вот и удумал за то поизголятца. В ту пору у одной суки </style><style name="Bodytext30">шш</style><style name="Bodytext30">енки объявились. Видать, черед им пришел на под накидыватца. Поначалу их науськивали на привязанных. Я ж</style><style name="Bodytext30">е</style><style name="Bodytext30"> веревку порвал. Тоды мине по и лечи в яму зарыли. А к макухе мясо привязали, </style><style name="Bodytext30">с</style><style name="Bodytext30">уку ету с ее оравой на мине и выпустили. Глянул я — ну, думаю, тут и погибель моя. Овчарка ета скачить, пасть клыкастая внутрях черная. Бока </style><style name="Bodytext30">вп</style><style name="Bodytext30">али. Видать, нарошно голодом до етова морили, штоб мине вместях с мясом слопала. Собаке лишь раз стоить человечины отведать — не отучишь опосля. Тут жа шшенков куча. Подскочила сука к мине, хвать за мясо. И жреть. А я думаю: што коль ни весь кусок вырвала? Так ить на наших глазах сколь люду порвали. Тут чую — обнюхивает макуху. А старшой уськаить: «Куси, мол, ево, стерву». Та, знать, молодуха была. Небитая отошла. Поворотилась к мине задом, нужду тяжкую справила и ходу вместях с выводком. На утро видел — битые бока зализывала. А в вечеру двоих задрала. В глотки вцеплялась. Мине повезло, што необученную выпустили. Для острастки. Сказывали в камере, будто я на полвека сдал. Роднова волосу не осталось. С той годины овчарок не терплю! Все морды их в человечьей кровушке видютца.</style>

— <style name="Bodytext30">Но в тайге без собаки плохо. Хоть дворнягу бы…</style>

— <style name="Bodytext30">Провались она пропадом. Сами с рукавицу,</style><style name="Bodytext0">а</style><style name="Bodytext30">харчатца за кабана. Навару с их, што шерсти с курки. Брех единай. А горластых не терплю. На што мине в дом барбоску! Блох разводить. Вот была тут единая, Мэри. Сука такая. От то да-а-а! Отродясь таких не видывал. Харя — аж ведмедь от ей на попятки удирал. А хваткая! Ужо за порты уцепит — вместях с исподним сдереть. Так оказия приключилась. Померла. Иде я ишо такую сышшу? Порода в ей сидела не нашенская, загранишная, без хвоста и носу. И воровитая. И сибе, и мине харчила. Все сподтишка. В село приедем, глядь — колбасу волокеть. Какая-то баба проворонила. Помню, в проводниках тоды был, начальник на мине глянул косо. Мол, самим жрать нече, а тут псина. Мэри и углядела. Как кинетца на ево. Наземь свалила и матом собачьим эдак в самую морду ево гавчит. Не тонко, а густо, по-мужичьи. Тот начальник потом перед ей на карачках пробовал ходить, как с бабой заигрывал. Да Мэри знала породу, на всякое барахло не глядела. Сибе блюла. Жалко шшенка не оставила. То-то ба утешила.</style>

— <style name="Bodytext30">Я знаю, где такую достать.</style>

— <style name="Bodytext30">От ба утешила.</style>

— <style name="Bodytext30">Поправлюсь, принесу.