Я мгновенно реагирую, хватая четки на лету, и сжимаю в кулаке, не разрывая противостояния наших взглядов. Кожаная перчатка скрипит, бусины трутся друг о друга. Боль и презрение плещутся в распахнутых глазах Эйнин. Я знаю, какие слова вспоминает она прямо сейчас.

«Сохрани. Для меня. Если суждено, я найду тебя».

«Сделай это снова. Только ты и я. Только наше, Эйнин. Только мы знаем, что это значит».

Слова ничего не значат, Эйнин, а обещания превращаются в пыль, столкнувшись с реальностью, с настоящей жизнью, в которой нет места наивным мечтам. Нет ничего больнее потери детских иллюзий. Мы попрощались с ними еще тогда в горящей мечети…

— Ты заплатишь, Каттан, — прерывистым шёпотом обещает рассвирепевшая агент Доусон. — Не знаю как, не знаю когда, но ты заплатишь.

— Как всегда, только громкие угрозы и пустые слова, агент Доусон, — я задерживаю взгляд на моем кольце, надетом на ее указательный палец.

Сверкнув ледяной улыбкой, она заводит руку за спину, давая понять, что не вернёт мне мою собственность, отданную ей на хранение. Умница, Эйнин, ты все делаешь правильно, сама того не подозревая.

Мое внимание отвлекает подоспевшая группа, проводившая обыск в вертолёте. Они же проверяли личные вещи и одежду задержанных.

— Сэр, это все, что удалось изъять, — произносит старший, передавая мне спутниковый телефон и две рации и другие гаджеты, сложенные в пластиковый контейнер, который я забираю и ставлю перед лицом притихшего Видада.

— Поможешь мне, Ильдар? — устремив на Видада спокойный взгляд, стальным тоном спрашиваю я. На посеревшем лице проскальзывает глумливая улыбка.

Он осознает, что обречён. Я знаю, как это бывает, когда страх под влиянием неизбежности внезапно отступает, инстинкт самосохранения дает сбой и отключается. Но, как ни странно, именно в такие моменты мне удавалось выкручиваться и находить выход из самых обречённых ситуаций.

— Загрузка не завершена, ублюдок, — с презрением выплёвывает Хассан, морщась от боли.

Устремив на него бесстрастный взгляд, я неторопливым движением достаю заряженный кольт из кобуры и приставляю дуло ко лбу Видада, тот судорожно вздыхает, пытаясь отпрянуть, но мои парни удерживают его на месте, надавив на плечи и выкручивая руки.

— Ситуацию необходимо исправить. И как можно быстрее, — переключаю микрофон на технического специалиста, оставшегося в броневике. — Халид, сможешь организовать связь по закрытой линии?

— Да, сэр, — получаю четкий ответ.

— Сколько тебе понадобится времени?

— Пара минут.

— Работай, — удовлетворённо киваю и снова обращаю все свое внимание на трясущегося от страха Видада. Замечаю его беглый напряженный взгляд на одном из гаджетов. Сунув чётки в нагрудный карман, извлекаю из пластикового контейнера спутниковый телефон и, сделав знак агентам освободить руки Видада, протягиваю ему устройство.

— Сигнал есть, сэр. У вас три минуты, — докладывает Халид.

— Звони связному, Ильдар, — мягко произношу я, кивая на телефон, зажатый в нервно дрожащих пальцах Видада.

— Не делай этого, нас всех уничтожат, когда он получит то, что ему нужно, — яростно рычит Хассан, клацая зубами как взбесившийся пес.

Устало выдохнув, я потираю бровь согнутым указательным пальцем, случайно задев воспалённую царапину от пули на щеке. Я и забыл про нее.

— Он всегда такой говорливый? — обращаюсь к Видаду почти дружелюбным тоном. Он дергает головой, выкатывая глаза, и скулит, словно угодивший в капкан трусливый шакал. Хассан сдавленно стонет, получив новый болевой удар и наконец-то затыкается.