— Отпусти меня, сукин сын, — рычит она, откидывая голову назад и глядя на меня с бесстрашием, которому позавидовал бы развалившийся на земле покойный Видад.

— Ты правда думала, что будет иначе, Эйнин? — склонив голову, вполголоса спрашиваю я. — Или считаешь, что твой приятель не заслужил приведенного в действие приговора?

— Кто судил его? Покажи мне решение!

— Он предатель, агент Доусон, вступивший в сговор со спецслужбами другой страны и планирующий передать секретную информацию с целью подрыва репутации правителя Анмара и создания международного конфликта. И это не вершина преступлений, которые он совершал на территории не только королевства. Тебе правда жаль его? Думаешь, он заслужил снисхождение? После всего, что случилось с тобой, твоими подругами и другими девушками в «Шатрах Махруса». Ты уже забыла маленькую Эмилию?

— Не смей мне говорить о справедливости. Ты чудовище, Джамаль Каттан. Давай же, убей нас всех. Чего ты ждешь?

Сильнее сжимая хрупкие запястья, я дотрагиваюсь указательным пальцем в перчатке до кольца, которое она надела, несмотря на всю свою ненависть. Непроизвольное, инстинктивное желание носить на себе напоминание обо мне. Мы оба знаем, что значит, когда женщина надевает кольцо мужчины. Она хочет принадлежать ему, выбирает его, принимает и покоряется.

— Не дразни меня, Эйнин. Сейчас не самое подходящее время для игр, — хрипло произношу я, опуская взгляд на ее искусанные в кровь губы.

Она больше не дергается, наблюдая за мной сквозь злые слезы. Столько оттенков ненависти и гнева, я запоминаю каждый… Я отсчитываю про себя секунды. С трудом отрывая взгляд от лица девушки, смотрю в безоблачное синее небо. Палящие лучи солнца больно ударяют по чувствительной сетчатке глаз.

— Я построил для тебя дом, Эйнин, — опустив голову, тихо произношу я, чтобы никто из обступивших нас оперативников не услышал. — По собственному проекту, в Асаде, на берегу озера. Большой и светлый, с голыми стенами, которые ждут, когда я заполню их твоими портретами.

— Ты совсем спятил, Каттан, — потрясённо шипит Эрика, оглушенная резким переходом.

У меня мало времени на объяснения. Пара минут, может, меньше. Вдалеке появляются едва различимые черные точки приближающихся вертолетов ВВС Израиля. Если не знать наверняка, можно принять их за крупных птиц. Навигационные системы наблюдения вырублены глушителем, и появление авиационного патруля заметят не раньше, чем через сорок секунд, учитывая скорость приближения вертушек.

— Ты можешь войти в него как хозяйка, Эйнин, — продолжаю я, проникая взглядом под ледяную корку лазурных сверкающих глаз.

— Ты сейчас мне брак предлагаешь? — с недоверчивым изумлением спрашивает она, задыхаясь от ярости. Вздрагивая всем телом, она дергается и оказывается ещё сильнее впечатанной в мое тело. — После того, как убил человека на моих глазах? — с негодованием добавляет Эрика. — После всего, что я знаю? А жен своих в известность поставил?

— Они примут любое мое решение, — твердо произношу я.

— Иди к черту. Никогда. Никогда., — разгневанно выплевывает она каждое слово. — Ненавижу тебя всем сердцем.

— Я знаю, Эйнин. Если роль хозяйки и жены для тебя недостойна, то роль наложницы и шлюхи, видимо, будет привычнее, — резко бросаю я, и она смертельно бледнеет, распахивая ресницы, из уголков глаз стекают молчаливые слезы, оставляя соленые дорожки на впалых щеках.

— Я думала…

— Что ты думала, Эйнин? Что я прекрасный рыцарь, спасающий тебя от всех невзгод? Или что люблю тебя?

— Лучше заткнись!

— Так я люблю, Эйнин, но для тебя это плохая новость.