|
Но зато я вижу их, каждого на своем месте, мать всегда в немного торжественной позе, с неясной вежливой улыбкой на губах, подчеркивающей ее хорошее воспитание. Я никак не мог понять, что особенного находили в моей тете Элизе. Для меня это была женщина возраста моей матери (тридцать один или тридцать два года), и этого достаточно, чтобы охарактеризовать ее. А все-таки это была довольно странная молодая женщина. Во всяком случае, ее присутствие в импозантном доме казалось неожиданным. - Просто несчастье, когда такие люди влезают в семью, - сказала однажды моя мать, когда думала, что меня нет в кухне. Элиза, дочь владельца кабаре, долго была любовницей моего дяди, прежде чем заставила его на себе жениться. Кругленькая, с большой грудью, она одевалась совсем не так, как моя мать, потому что было совершенно непонятно, какая фигура у матери, тогда как чувствовалось, что все тело тети Элизы полно жизни, до того, что мне случалось краснеть без определенной причины, когда она брала меня к себе на колени. Не потому ли моя мать иногда говорила отцу в экипаже: - Надеюсь, ты будешь держать себя прилично? Я готов поклясться, что слышал такие слова. Я никогда не думал об этом, но слышал их наверняка. И почему у меня из головы не выходит фраза, которую я тоже, очевидно, слышал, хотя и не могу сказать, при каких обстоятельствах. - Все мужчины думают только о своих грязных делах... Это сказала моя мать. Кому? Не знаю. Но она это сказала. Она ненавидела самцов. Если бы я мог, обладая такими глазами и ушами, как теперь, вновь пережить одно из тех воскресений!.. Мой отец, который не любил долго сидеть, наверное, томился на своем стуле. У нас, в Арси, он был самым крупным фермером и отказался, когда его хотели избрать мэром: Что бы он ни сказал, все его одобряли. А кроме того, физически он был самым сильным. Здесь самым сильным был этот противный человечек с искривленной стопой, потому что он принадлежал к семье Тессонов. Никто не смел ему противоречить. Он это знал. Он, вероятно, нарочно заставлял моего отца выслушивать чудовищные грубости. Разве в этой комнате, всегда темной, несмотря на высокие окна, между моим отцом и Элизой не возникали странные флюиды? - А что если мы сядем за стол? С этими словами тетя Элиза вставала, чтобы помочь Гильому слезть со стула. Моя мать взглядом напоминала каждому из нас: "Помните, что я вам сказала: по одному куску пирога! И не больше двух кусков сахара в кофе! " Это было настолько традиционно, что мы даже не думали об этом. Я не забыл, что вкус кофе, который мы пили в Сен-Жан-д'Анжели, совеем другой вкус, чем у нашего. Почему лицо моего отца в то воскресенье было краснее, чем обычно? Моя мать бросала на него значительные взгляды. Он стоял и столкнулся бы головой с люстрой, если бы под ней не было круглого стола. Мой дядя Тессон, который никогда не пил с нами кофе, обычно сидел в своем кресле, в то время как мы ели. - Почему вы не садитесь, Артюр? - удивилась тетя Элиза. Моя мать кашлянула - Отец не знал, куда девать свое большое тело, и голос у него был неестественный, когда он вдруг бросил: - Послушайте, Тессон, вы не хотите, пока они сидят, зайти на минутку к вам в кабинет? Впоследствии я часто вспоминал об этом. А также атмосферу на ферме на предыдущей неделе. Обычно родители ложились одновременно с нами, сразу после ужина, но в те дни они не тушили лампу. |
