|
Но я помню, как тетя Элиза жаловалась на моего дядю: - Это какой-то оригинал. Он пропадает целые дни на велосипеде, ездит по своим делам и не говорит мне куда... В то время дела дяди Тессона казались мне таинственными и даже страшноватыми, и самая дверь его кабинета уже пугала меня. Впоследствии я не стал узнавать о его делах. Зачем? Кажется, смысл в том, что бывший поверенный превратился в более или менее подозрительного стряпчего, каких встречаешь во всех маленьких городках. Он занимался покупкой и продажей недвижимого имущества, помещением денег и, конечно, ведением дел. Он не доверял своей жене. У меня есть доказательство, что он действительно был таким дьявольски опасным, каким я его считал, будучи наивным ребенком. Конечно, когда в возрасте около пятидесяти этот некрасивый, хромой человек женился на двадцативосьмилетней пышной девице, то для его семьи, то есть для моей матери и для его сестры, жившей в Нанте, это было предательством. На языке Малампэнов это называлось воровством. Он украл у нас наследство, на которое мы рассчитывали, на которое имели право! Но эта старая обезьяна не была такой неосторожной, как могло показаться: он написал на крошечном кусочке папиросной бумаги завещание, лишавшее его жену наследства. Эту подробность я узнал позже от моего брата Гильома, которому мать всегда доверяла больше, чем мне. Я не знаю, по какому поводу между Тессоном и его женой возникали ссоры. Ревновал ли он? Я не думаю, что она изменяла ему, она ведь была осторожной и дорожила своим положением. Если только... Но я вернусь к этому позже. Во всяком случае, во время их ссор Тессон засовывал во много раз сложенное завещание под очень длинный ноготь своего указательного пальца. Он с шаловливым видом вертел этим пальцем перед тетей Элизой и дразнил ее: - Цып, цып, цып! Как крестьянка, когда она вечером загоняет кур в курятник. Я не видел этого, но верю, что это бывало. Атмосфера в доме в Сен-Жан-д'Анжели допускала сцены подобного рода. Гильом утверждает, что вкусы моего дяди в том, что касается любви, были не совсем нормальные и что в спальне он использовал этот способ, чтобы заставить мою тетю быть послушной. Были ли у него настоящие пороки? Вполне возможно. В таком случае, чтобы предаваться им, он окружил себя невероятными предосторожностями. Поэтому он не расставался со своим старым черным велосипедом, тогда как автомобиль был бы гораздо удобнее для его деловых поездок. Но с велосипедом его меньше замечали, и он мог двигаться свободнее. Что меня изводит, так это один вопрос, всегда тот же самый: где в то утро был мой отец? А это было утром, потому что я еще не ел свое пирожное с кремом. Я старался также угадать, ожидала ли мать этого посещения. Дядя редко приезжал к нам. Два раза? Три? Во всяком случае, один раз меня послали в деревню в мелочную лавку за бутылкой аперитива, потому что та, которую хранили в буфете на какой-нибудь торжественный случай, была пуста, а подавать Тессону белое вино стеснялись. Но я могу поклясться, что в тот день ему не предложили традиционной рюмки. Я бы слышал, как открывают буфет, откупоривают бутылку. Вместо этого после довольно короткого разговора вполголоса мать прошла через детскую в спальню. Она открыла ящик с бумагами. Когда она проходила обратно, в руках у нее был потрепанный серый бумажник, в котором держали деньги. Она едва посмотрела на нас и сказала: - Будете вести себя хорошо, ладно? Затем долгое молчание, дыра. Были ли еще в кухне Тессон и моя мать? Может быть, они молча рассматривали бумаги? Может быть, ушли? А если ушли, то куда? Может быть, я перестал слушать, а они продолжали тихо разговаривать? Не знаю. |
