|
Женщина-доктор спросила, что со мной. А Руэн повторил: «Скажи ей, кто я». Я и сказал. Она заинтересовалась Руэном, а тот, наверное, встречал ее раньше, потому что кое-что рассказал мне о ней: она хорошо играет на пианино, ее отец китаец, хотя она никогда его не знала, а у ее мамы было много проблем. Когда она уходила, у Руэна было такое странное выражение глаз, как у Вуфа, когда он видит Руэна. В них мелькала тревога. Страх. Я спросил, что случилось, но он ответил, что все хорошо, и начал задавать множество вопросов об Ане и о любви. К тому времени меня уже тошнило от вопросов, и я злился из-за того, что мне приходится оставаться в клинике, хотя нездорова мама, а не я, и никто меня не забирал. Но я ответил на его вопросы, хотя они показались мне очень странными. – Как чувствуют любовь? – Тебе надо спросить об этом у девочки. – Но тут подумал о маме, о том, как я ее люблю, и добавил: – Для человека, которого любишь, ты готов на все. – Потом долго смотрел на него и наконец-то все понял. – Ты любишь Аню. – Будь уверен, не люблю. – Любишь. – Я рассмеялся. – Ты в нее втюрился. Я ощущал огромное удовольствие, получив возможность поквитаться с ним за то, что он безжалостно дразнил меня, твердя, будто я втюрился в Кейти Макинерни, а я всего лишь позволил ей класть свои вещи в мой шкафчик. Руэн разозлился, исчез так быстро, что раздался хлопок, а я смеялся, пока не заснул. Когда проснулся, уже стемнело. Крыши домов на противоположной стороне улицы на фоне неба выглядели зигзагообразной спиной динозавра. Я знал, что Руэн в палате, потому что очень замерз, прямо-таки превратился в мороженую сосиску, хотя на дворе май, а он иногда такое устраивает. Все волосики на руках стояли дыбом. Я спросил: – Что теперь, придурок? Он вышел из тени у окна. – Я хочу, чтобы ты рассказал Ане обо мне все. Я резко сел. – Так я прав? Ты действительно втюрился в эту даму, Руэн? И неожиданно вспомнил о своем отце. Мысленным взором увидел его лицо, расплывчатое, с синими, как у меня, глазами. Так говорила мама. Потом увидел полисмена, он медленно поворачивался ко мне, на его лице одновременно читались злость и испуг. Руэн хмуро смотрел на меня. Я вырвался из грезы и встретился с ним взглядом. – Хорошо, Руэн. Я расскажу ей о тебе. Тебя это осчастливит? Он едва заметно кивнул, словно не хотел шевельнуть головой, и исчез, а я подумал: «Ну и псих». Эту ночь я провел в клинике, а утром пришла Аня и сообщила, что я могу повидаться с мамой. Сегодня она улыбалась еще чаще, хотя глаза наполняла грусть, и она надела черные квадратные очки. Я не сообщил ей, чего хотел от меня Руэн, потому что мне не терпелось увидеть маму. – Как ты сегодня, Алекс? – спросила она, когда мы вышли из палаты. – Я придумал новый анекдот. Как заставить ленивого стоять? Аня пожала плечами. – Украсть его стул. Она рассмеялась, хотя анекдот, похоже, не показался ей смешным. – Готова спорить, тебе не терпится увидеть маму, – произнесла она, и я кивнул. |
