— Струсила! — торжествующе воскликнул каноник. — Десмонд, все еще образуется.

И в эту самую секунду послышался звонок в дверь, затем — чьи-то уверенные шаги по лестнице, и в комнату вошла Клэр, разодетая в пух и прах. На ней было элегантное синее платье с корсажем в швейцарском стиле, шляпа «колокол», короткое кашемировое черное пальто, явно позаимствованные у госпожи Донован, тонкие шелковые чулки и модельные кожаные туфли. Словом, выглядела она так, будто только что вышла из машины на Вандомской площади, чтобы заглянуть в бар отеля «Риц».

— Простите за опоздание, — сказала Клэр, усевшись на стул и небрежно бросив перчатки прямо на Библию. — Мне надо было уложить волосы. — Она наклонилась и клюнула Десмонда в щеку. — Ну как ты, любимый? А у меня для тебя небольшой подарок. Чудная рубашка с мягким пристегивающимся воротничком. Она тебе пригодится, когда ты сбросишь этот жесткий воротник. — И с этими словами она положила перед Десмондом аккуратно перевязанный сверток.

От такой наглости высокое собрание, казалось, на какое-то время словно онемело, затем каноник прочистил горло.

— А тебе известно, девушка, в какое неприятное, крайне неприятное положение ты нас поставила?

— Я поставила? А разве я совершила преступление одна? Без соучастника?

— Да, наш отец Десмонд был обманным путем вовлечен в это дело. Блестящий молодой священник с большим, нет, великим будущим в Святой Церкви оступился, совершил одно-единственное прегрешение. И ты хочешь, чтобы он все потерял, чтобы он до конца жизни страдал из-за такой малости?

— Да бросьте вы о страданиях, каноник! Тем более что мы с Десмондом прекрасно проводили время и собираемся продолжать это и впредь. Разве не так, Дес?

Десмонд густо покраснел. Красота и элегантность Клэр, ее уверенные манеры и удивительное самообладание словно разбудили в нем природные инстинкты. И когда она потянулась к нему через стол, он не отдернул руки.

Каноник набычился, и голос его окреп.

— Все, хватит ходить вокруг да около. Сколько ты хочешь за то, чтобы отпустить Десмонда?

— Мне что, каноник, принять таблетку? Быть может, получить ее из рук сидящей здесь дамочки?! Чтобы вызвать выкидыш и убить своего ребенка?!

— Прошу прощения, каноник, — пролепетала миссис О’Брайен. — Но мне надо идти. — С этими словами она вскочила со стула, и никто из присутствующих не стал ее удерживать.

— Я говорю о деньгах. Вот что я имею в виду! — заорал каноник. — Сколько ты возьмешь, чтобы уйти с приличной суммой в кармане, найти хороший родильный дом, где все для тебя сделают?

— «И рано утром на заре принести ребенка в подоле?» — пропела Клэр, а затем уже более жестко спросила: — А сколько вы дадите?

— Двести… триста… четыреста… — внимательно следя за выражением лица Клэр, повел счет каноник, и наконец, не выдержав, произнес: — Пятьсот золотых соверенов.

В ответ Клэр издевательски расхохоталась прямо ему в лицо. Но в ее низком, грудном смехе прозвучали горькие нотки.

— Ну что ж, нельзя не признать, каноник, это все же больше, чем те тридцать сребреников, за которые продали Господа нашего Иисуса Христа. Но меня за деньги не купишь, каноник! Я вам не какая-нибудь замарашка с фермы, которую обрюхатил деревенский парень и которой достаточно сунуть пригоршню монет. Я люблю Десмонда и знаю, да-да, знаю, каноник, что он любит меня. И даст свое имя нашему ребенку.

Каноник, теперь уже не на шутку разгневанный, решил выложить свою последнюю, козырную, карту:

— Тогда остается только один выход.