Сам дьявол снимает передо мной шляпу…

– У меня все отлично, миссис Вайн, – бодро сообщил я.

– И у тебя ничего не болит?

Я покачал головой.

– Да что вы, у меня даже насморка нет!

– Просто тяжкая утрата порой вызывает физическое недомогание, – пояснила она. – Старый мистер Маршалл заполучил пневмонию через четыре недели после смерти жены. И умер, прежде чем на ее могиле успели воздвигнуть надгробие. «Икземинер» назвал это двойной трагедией.

Только представив себе, как я чахну с тоски по Найджелу, я не выдержал и улыбнулся.

– Слышала, участники семинара успели по тебе соскучиться.

Улыбка моя сразу увяла.

– Да неужели? Кто вам сказал?

– Так, люди говорят, – уклончиво ответила Элеонора.

Ну еще бы! Конечно, люди! Ядовитая старая корова!

Шпионит за мной и обо всем доносит матери, вот уж в чем я ни капли не сомневаюсь! И дополнительное спасибо Терри, еще одной шпионке, которая завелась среди членов нашего семинара «Литературное творчество как терапия», этого сборища паразитов и тупиц, с которыми я якобы делюсь – да еще и конфиденциально, как они считают, – подробностями своей беспокойной жизни.

– У меня было много дел, – сухо заметил я.

Элеонора одарила меня сочувственным взглядом.

– Понимаю. Тебе, наверное, нелегко пришлось. А как Глория себя чувствует? У нее все в порядке?

Миссис Вайн оглядела гостиную, жадно ловя любую мелочь, достойную ее внимания сплетницы, – полоску пыли на каминной полке, пятнышко на одной из фарфоровых собачек из материной коллекции, – все, позволяющее предположить, что Глория совершенно сломлена горем.

– О, вы знаете, мама вполне справляется.

Тогда Элеонора вручила мне бумажный пакет со словами:

– Я тут кое-что ей принесла. Это биодобавка, иногда я пользуюсь ею, особенно при плохой погоде. – Она одарила меня уксуснокислой улыбкой. – Судя по всему, тебе и самому не грех этим средством воспользоваться. Ты, случайно, ни с кем не дрался, не ссорился?

– Кто, я?

От изумления я даже головой потряс.

– Ну нет, конечно же нет, – произнесла Элеонора странным тоном.

Ну нет, конечно же нет. Словно я вполне мог и подраться. Словно сыночка Глории Уинтер хоть когда-нибудь видели дерущимся. Здесь все уверены, что отлично меня знают. И каждый считает себя авторитетом и истиной в последней инстанции. А меня немного раздражает мысль о том, что Элеонора, как и моя мать, никогда не поверит и в десятую часть того, на что я в действительности способен…

Мать появилась из кухни с чайным полотенчиком в одной руке и овощечисткой в другой.

– Ах, Элеонора, милая моя, что же ты не проходишь? – воскликнула она. – Я как раз готовила Би-Би его витаминный напиток. Выпьешь чаю?

Гостья помотала головой.

– Я просто заскочила на минутку, взглянуть, как ты тут.

– Вполне держусь, – заверила мама. – Би-Би заботится обо мне.

Ух ты! Это был удар ниже пояса. Но мама на самом деле очень мною гордится. Во рту у меня снова возник противный привкус гнилых фруктов. Гнилых фруктов, смешанных с солью, – этакий коктейль из фруктового сока и морской воды. А в наушниках Вольтер декламировал с убийственной пылкостью:

Я делаю это,

Ведь я грешен.

И поступаю так,

Потому что свободен…

Элеонора искоса на меня взглянула.

– Да, дорогая, конечно! Полагаю, он огромное для тебя утешение. – Она повернулась и посмотрела на меня уже в упор.